Через неделю он стал жаловаться на головные боли и бессонницу. Вечером, когда дежурила Эльвира, он приходил в комнату медсестры, обмотав голову полотенцем, стонал: «Ну дайте, сестричка, что-нибудь... Может, у меня эта... мигрень?..»
— Откуда она взялась? Вас врач смотрела?
— Смотрела, да не заметила...
— Гулять надо побольше на воздухе, а вы, наверное, в петушка или преферанс день и ночь играете, в комнатах торчите?
— Что вы, сестричка, я стараюсь гулять, но, сами понимаете, один долго не погуляешь, а соседи по комнате попались ленивые... Вы случайно завтра не свободны?
— А почему я?
— Вы... Словом, я приглашаю вас в цирк. Весь вечер на манеже Олег Попов. Только очень прошу вас: не говорите — нет.
— Вам повезло: я завтра свободна, муж на дежурстве, а Олега Попова ни разу не видела. Только заходить за мной не надо, в цирк я приду одна. Встретимся у входа. Хорошо?
— Благодарю вас! Я буду ждать в семь тридцать...
Стрекоза нашла историю болезни Бирюлькина.
«...Старшина сверхсрочной службы. Тридцать лет. Холост, со средним техническим образованием. Служит в воинской части на станции Бобровка, беспартийный, русский... Родом из Сибири, — добавила к своим записям она услышанное от Бирюлькина. — Хвастлив, любит поволочиться за женщинами, общительный, быстро сходится с людьми...»
«Вот пока и все. Остальное приложится, — подумала Стрекоза. — Конечно, он только старшина, лучше бы иметь перспективного майора... Однако познакомимся поближе, может, и он будет полезен»...
С того дня она многие вечера проводила с Бирюлькиным, встречаясь с ним в тихом садике Эммы Антоновны, куда приходила запросто, как к своей тете, а то и в сосновом бору...
Однажды в лесу их застала гроза. Пошел сильный дождь. Антон накрыл Эльвиру плащом, и они, прижавшись друг к другу, долго стояли под сосной. Тогда-то Бирюлькин сделал Стрекозе предложение стать его женой. В ответ она молча, укоризненно посмотрела на него и, вздохнув, сказала: «Ты, Антон, мне нравишься, но я не свободна. Если хочешь — жди»...
К ранее записанным сведениям о Бирюлькине добавила: «...Сделал предложение стать его женой. По характеру мягкий, жадный к деньгам, политическими вопросами не интересуется, во имя достижения низменных целей готов на все. Деньги ему нужны, чтобы их прокутить, весело провести свободное время в обществе женщин. Пьет, но знает меру. Рассказывает, что в полку является одним из специалистов по новому вооружению. Если пойти дальше на сближение — можно добиться от него более обширной информации. Но пока это преждевременно...»
Еще через неделю добавила: «Был женат. Три года назад развелся с женой, которая вместе с пятилетним сыном живет у родителей в Костроме. Платит алименты. Связей с женой не поддерживает. О ребенке не беспокоится. Циник и нахал, но все это умело маскирует внешней деликатностью... Службой не очень доволен. Тяготится дисциплиной. Однако высокая зарплата и хорошие условия удерживают его на службе. Мечтает после ухода из армии по туристической путевке побывать в странах Европы».
22
Возвратившись из Москвы, Зацепин обстоятельно доложил полковнику Миронову обо всем, что узнал о Стрекозе, Фишере и их хозяевах. Когда майор закончил доклад, Миронов спросил его:
— Так... Хотел бы я знать твое мнение о том, как поступить с Сапоговым?
— Думаю, у нас достаточно оснований для его ареста, — ответил Зацепин.
— А не спугнем других? Ведь ни тебе, ни мне неизвестно, кто дал Зеленому задание в отношении Сорокина и какова его роль в смерти капитана?
— Задание он мог получить либо от Стрекозы, либо от Келлера-Фишера.
— Но за Фишером тогда не велось наблюдение, и встреча его с агентом «500» не зафиксирована, — заметил Миронов.
— Кроме Стрекозы Сапогов мог получить указание из Москвы от неизвестного нам человека, о чем мы действительно не знаем. Но, думаю, об этом он расскажет на допросах.
— Значит, ты, Семен Иванович, настаиваешь на аресте Сапогова?
— Он нам сейчас просто нужен.
— Тогда садись и оформляй документы на его арест. А наблюдение за будкой и квартирой стрелочника пока снимать не будем. Мало ли кто им поинтересуется...
С санкции прокурора области разысканный государственный преступник Сапегин-Сапогов был задержан в кабинете начальника станции Синегорска, куда его пригласили по просьбе чекистов.
О преступлениях в немецких лагерях Сапогов вспоминал неохотно, ссылаясь на худую память. Но под давлением фактов, уличающих карателя в садизме и жестокости по отношению к своим соотечественникам, он вынужден был рассказать обо всем, что натворил в годы оккупации в Бобринце и в лагере Гравинкель, в районе города Ордруфа.