— Не вздумай!
— Ай... — махнула она рукой. — На скрипке у них чуть-чуть выучилась. Потом цирк распался, и я сама по себе жила. С Лавронсо встретились, влипли в историю, теперь бежим вместе.
— Оно знает?
— Знает. Он добрый и сам... такой же.
Я пропустила мимо ушей, что девушка говорила о Лавронсо как о мужчине, но пометку поставила.
— Так. Скрываться теперь незачем. Мы с Бейлиром и Хитрой, сама знаешь, тоже прячемся. Так что, не мучайся больше.
— Переодеваться не буду.
Я пожала плечами.
Новость про Секирд восприняли со сдержанной радостью. Хитра решила, что у нее появилась компания получше, чем старая тридцатилетняя тетка, с которой туда не ходи, здесь не ныряй, и утащила новую подругу купаться. Бейлир рассмотрел скрипку, попробовал, пробормотал, что настраивать инструмент надо лучше, и в глазах я увидела огонек предвкушения.
— О, если бы нашелся некто, одаренный музой ритма! Нашему трио позавидовали бы утренние звезды!
Мне, как говорится, тролль на ухо наступил, что служило предметом скорби моего лирического товарища.
— Я могу, но не на чем, — развело руками Лавронсо.
Посмотрев на страдания эльфа, он пообещал в ближайшем же селении найти что-нибудь, похожее на тамбурин или бубен.
Позавтракав, мы отправились в путь, и ближе к вечеру подъехали к небольшому городку. Пристроив нашего мобил-монстра в рощице неподалеку, мы прошли по вечерней прохладе до крайних домов, разузнали, где таверна, и решили, что имеем право наградить себя едой, которая не булькала на костре. Я была одета ремесленницей, в эльфийке никто не заподозрил бы нашего боевика, Хит болтал ногами на скамье — княжна высокого рода такого себе не позволила бы. Лавронсо с Секирд пришли как есть — вряд ли рука ночных хозяев дотянулась в маленький городок через несколько дневных переходов. Если не станем задерживаться надолго, будем в безопасности… насколько это возможно.
Пока ждали еду, Лавронсо пошепталось с подавальщицей, переговорило с парой местных жителей, и к концу ужина принесли тамбурин. Лавронсо отдало обещанные монеты, пощелкало по кожаному боку инструмента и покачало головой. Ничего, тамбурин — не скрипка, дварфо его перетянет, согреет, и нам хватит.
Теперь во время дневных перегонов мои уши терзали скрипичные уроки, но Бейлир в эти часы переставал метаться и маяться неустроенностью, а Секирд из угрюмой несчастной девушки превращалась в сосредоточенную одухотворенную ученицу. Я решила потерпеть. Мой напарник не очень любил скрипку, предпочитая мандолину, но эльфов учат хотя бы трем благородным инструментам. За два года Бейлир избавился от остатков присущей его соплеменникам заносчивости и мог поступиться желанием или нежеланием ради другого существа.
Хитра, не обращая ни на что внимания, занялась моей небольшой библиотекой, Лавронсо спал, заткнув уши платком, а мне оставалось лишь отрешиться от скрипичного воя и плача за спиной, глядя на бегущую под колеса дорогу, и думать о том, как вывернуться из нашего непростого положения.
Вечерний концерт искупил все страдания. Мы устроились на опушке леса, и после того, как вычистили котелок, эльф и полуэльфийка взялись за инструменты, дварфо подогрело тамбурин над костром… Музыка полетела к ярким звездам, и я вместе с ней. Хитра сменила штаны на юбку и танцевала огненный танец, взметая оборки подобно искрам, Секирд водила смычком, расплываясь в улыбке блаженства, Бейлир принял тот одухотворенный вид, который не раз поражал меня в этом воине, Лавронсо порыкивал в такт ударам, а мне было просто хорошо.
Глава 8
Посмотрев на меня после двух дней за рычагами Лавронсо подговорило Бейлира, и вместе они заявили мне, что я не могу вести мобиль с утра и до ночи. Мы больше не будем вскакивать ни свет, ни заря, и останавливаться мы станем загодя, засветло, и чтоб еще можно было отдохнуть, за припасами сходить, иначе, сказали мне, человечка путешествия не выдержит. Я попыталась их убедить, что таким манером наш путь растянется, но меня обещали вытаскивать из-за рычагов силой.