Себя лекари пользовать магией не могут. На эту тему мы каждый день выслушивали нытье дварфо утром и вечером. В остальное время ему ныть запретили.
Хитра часто исчезала в лесу, возвращалась с подозрительным блеском в глазах и отказывалась от ужина. Лисичка шепотом советовалась со мной, а можно ли открыться Лигатрику, но я убедила ее, что пока не стоит.
Но этим разговором Хитра меня обеспокоила. Когда лисичка не шастала по лесу, она предпочитала крутиться рядом с мэтром. Ему тоже нашлось дело — он пересмотрел артефакты в узлах Стрекозы, что-то почистил, что-то починил, что-то привел в порядок, что-то перенастроил, и теперь, по его утверждению, Стрекоза будет тратить меньше магии из кристаллов, а при нужде разгоняться быстрее. И то хорошо.
Когда Лигатрик все наладил, я стала часто видеть, как он что-то увлеченно рассказывает Хитре, рисуя схемы на бумаге, а Хитра... Хитра смотрела больше на него, чем на рисунки. Я старалась не выпускать их из виду.
Мы с Бейлиром находили время днем, чтоб размяться с оружием и без. Бейлир честно пытался фехтовать в половину скорости, иначе толку от этих занятий для меня было бы мало, но все равно я быстро выдыхалась от такого темпа.
С большим трудом я призналась себе, что я счастлива. Бейлир, Лавронсо, Секирд и Хитра стали моей командой, с которой и лесная жизнь в радость. В прошлый раз, когда мы покидали схрон на заимке, мне слегка взгрустнулось, но слишком силен был страх за наши жизни. Теперь испуг притупился, и я наслаждалась компанией. Даже Лигатрик не раздражал, хоть своим для нас и не стал.
Я долго ломала голову, кем мне представляться публике. Горожанка моих лет у стражи на заметке. Прислуга — тоже. Чтоб изображать благородную госпожу, нужно зайти в пристойном виде к модистке, заказать гардероб и выждать пару недель, пока сошьют. На парня я не тянула. У меня нет выдающихся форм, но фигурой я обладала отчетливо женской. Дварфой я могла обмануть только селян из глухого угла. Для орков или гоблинов у меня слишком тонкая кость, и по чертам лица всякий скажет, что я даже не смесок.
На третий день утром я проснулась с ощущением, что меня только что отчитали как школяра. Мне снилась директриса из пансиона в Боулесине. Она качала головой и смотрела на меня, будто на неразумное дитя. Я подскочила с улыбкой озарения. Наложить мне краски так, чтоб я казалась сухой старой девой, у эльфа займет четверть часа. Осталось добыть седоватый парик.
Я постирала темно-серое платье, которое заработала у старьевщика. Даже для старой девы оно слишком скромное. Чепец тоже привела в порядок. Ну и что, что такие чепцы были в моде пятьдесят лет назад, и сейчас их носят только пожилые человеческие женщины. Я буду очень старомодной, воспитанной в жестких традициях госпожой. Впрочем, лучше всего, если меня немного состарить. Одна загвоздка: из-под чепца должно выглядывать чуть седых волос, но перекраситься в седину было нечем. Услышав о задаче, Хитра показала на шкурки очередного зайца, который томился в котелке. Мы настригли достаточно светлых шерстинок, и с помощью подручных средств и магии Лавронсо сотворили из них две седые пряди, которые я буду вешать надо лбом, уходящими под чепец. По крайней мере, если не приближаться, а тень от чепца падает на волосы, наше творение выглядит седыми прядями.
Сюртук артефактора мы с Секирд почистили, плечо я ему зашила, пуговицу для рубашки нашли, рубашку отстирали, разгладили артефактом, и Лигатрик воспрял духом.
Отлежавшись два дня, Дварфо заявило, что с советами отдохнуть мы можем идти на Синие Пики, и занялось удивительным делом. Вытащив запасные части и перебрав кухонную утварь оно сотворило второй комплект рычагов и подсоединило их таким образом, чтоб можно было переводить управление то на левое сидение, то на правое. Узлы переключения они перебрали вместе с Легатриком — понадобились знания и умения обоих. Теперь я могла сидеть "пассажиром", но при этом вести мобиль. Мы притушим чары непрозрачности стекол Стрекозы, и всякий увидит, что управляет мобилем дварфо, а справа, на почетном месте сидит "сушеная рыба" в чепце.
Мы успели очистить две стороны мобиля от краски, когда пошел дождь. Я любила такую погоду, когда удавалось выкроить время, чтобы смотреть в окно не с водительского сидения, а на лежаке Стрекозы, откинувшись на шкаф в изголовье. Жаль, выдавалось такое удовольствие нечасто: то мы спешили, и мне приходилось вести мобиль, невзирая на ливень; то дождь заставал нас в городе, и я бежала по мокрой мостовой, проклиная торопыг в кэбрио с брызгами из-под колес. Сейчас деваться нам было некуда, мы могли только ждать. Я налила себе горячий отвар, пристроила под спину подушку и отрешилась от ворчания дварфо, от хихиканья Хитры, от разговоров… Остались только я, чашка с отваром, стук капель по крыше и мокнущий лес за окном. Сосны на краю поляны то выглядывали из-под серебристой вуали, то снова прятались под пелену дождя, оставляя меня провожать взглядом ниточки капель на стекле. Изредка тучи дразнили просветом, но ветер тут же яростно затыкал брешь.