Пока я объясняла Маврикию наши выводы, Лавронсо с Бейлиром обшаривали бессознательного мэтра. Мэтр сознательный ждать окончания обыска не стал и крикнул Индуктору, который возлежал поодаль:
— Загрузи еще ящик!
Тот с видом “бесполезно, но раз просите” поднял упаковку и поставил в повозку, быстро отбежав прочь. Но его предосторожности пропали втуне. “Строитель” не шевелился.
— Не может быть. Не может быть. Но зачем ему? Не может быть! И как? — Маврикий, казалось, был потрясен едва ли не больше, чем в ту минуту, когда “строитель” начал действовать сам по себе.
— Многоуважаемый мэтр, мне неизвестно предназначение этой странной вещи, но возможно, она ответит на ваш вопрос, — Бейлир раздвинул пряди на голове Алоиса и показывал поблескивающий металлом очевидно чужеродный предмет. Мы с Маврикием едва не столкнулись головами. В прическе Алоиса прятался миниатюрный рычаг.
* * *
Джанин, напоенная стаканом успокоительного отвара и каплями из запасов Лавронсо, стояла у стены, опираясь на медную емкость из арсенала Оливьера, и устало смотрела на взъерошенного Алоиса. Тот сидел за обеденным столом, на который мы выложили двенадцать рычажков, найденных на артефакторе — в волосах, на халате, за воротом, в кармане. А мы-то списывали нервические движения руками на волнение…
Мы все собрались тут же, образовав полукруг вокруг несчастного, убитого разоблачением мэтра. Только Индуктор с братьями остались грузить повозку. На замечание Маврикия, что монстра починили, сейчас обговорим дела и будем работать “строителем”, те махнули руками, мол, ну его, чудовище, лучше сами потаскаем.
— Алоис, — мэтресса говорила тихо и ровно, но лучше бы она кричала. От этого тихого голоса Алоис будто съеживался. — Ты понимаешь, что ты сделал? Я больше никогда не подошла бы к инструментам, если продолжала думать, что оживший агрегат — правда. Как бы я жила без своего дела, Алоис? Как?
— Я признался бы во всем через неделю.
— Мне стоит тебе верить?
— Сейчас, погоди.
Алоис сорвался с места, проскочил между мной и Бейлиром, взлетел вверх по лестнице, а вернувшись, протянул Джанин слегка примятый конверт. Она вскрыла его, вынула лист бумаги и быстро прочла. Алоис пояснил:
— Я не знал, хватит ли у меня сил произнести все вслух, поэтому записал на бумагу. Я хотел увезти тебя отсюда. Если “строитель” не работает, мы задерживаемся, тебе опасно оставаться… Я надеялся, что ты согласишься уехать, раз здесь опасно, уехать вместе, спрятаться! Вместе! И там я отдал бы тебе конверт. Я надеялся… может, ты простила бы меня и разрешила остаться рядом.
— Допустим, — холодно кивнула она. — Но я все еще не понимаю, зачем. Уже сейчас мы ехали бы по дороге в Боулесин. Госпожа Цинтия и ее команда, действительно, доказали, что могут нас защитить. Мы добрались бы до Боулесина раньше, чем бандиты обнаружили, что нас здесь больше нет, а их подельники мертвы. У Халцедонов мы и вовсе были бы в безопасности. Зачем, Алоис?
— Джин, ты и правда не понимаешь. Такие, как я, дварфам не нужны! Халцедоны выкинут меня за порог, а ты уедешь в Синие горы, и мы никогда больше не увидимся! Вы двое, вы гении! А я кто?
— А ты хороший крепкий средний артефактор, которых должно быть по двое, а то и трое при одном гении. Ты работал за пятерых все эти годы.
Джанин произнесла это как само собой разумеющееся, а я едва удержалась, чтоб не схватиться за голову. Что ей стоило сказать это Алоису на день раньше? А лучше — на десять лет?
Теперь же Алоиса это не убедило.
— У дварфов вам будет сколько угодно середняков из самих дварфов. Я им не нужен.
— Алоис, — мэтресса добавила в голос железных ноток, будто она на кафедре, а перед ней класс нерадивых студентов. — Мы — сработавшаяся команда. Я не буду тратить еще два года, чтобы доучить новых артефакторов и привить им наши рабочие привычки. Ты понимаешь нас с полуслова, а порой и без слов. Вместо тебя мне дадут четверых дварфов, которые станут посматривать на меня свысока, и мне придется по два часа растолковывать им каждую просьбу. Я уже прошла этот кошмар один раз и совершенно не желаю повторения. Мы — команда, и Халцедонам придется принять нас как команду. Как команда мы представляем наши работы и наши планы. Разделяться наша команда не станет.
Она посмотрела на Маврикия, и тот согласно кивнул. Пожевав губами, он быстро глянул на Джанин и решился добавить: