Он махнул рукой в сторону высокой фигуры Карла Стюарта, стоявшего по другую сторону. Карл надменно смотрел куда-то вдаль из-под голубой бархатной шляпы, презрительно игнорируя герцога Камберленда.
— Ему дали прозвище Мясник Билли, — сказал Роджер, указывая на герцога в белых панталонах до колен и расшитом золотом камзоле. — И не без оснований. Не считая того, что они натворили здесь, — он жестом указал на покрытую весенней зеленью пустошь за окном, — именно люди Камберленда ответственны за жесточайший террор, развязанный Англией в Шотландии. Они охотились за уцелевшими в битве, загоняя их в горы, сжигая и разрушая все на своем пути. Женщины и дети голодали, мужчин убивали прямо на месте, даже не потрудившись выяснить, сражались они на стороне Чарли или нет. Один из современников герцога высказался о нем так: «Он сотворил пустыню и назвал ее миром». Боюсь, что герцог Камберленд до сих пор фигура не слишком популярная в этих краях.
Это было действительно так; куратор музея для туристов, приятель Роджера, рассказывал ему, что если к изображению Красавчика принца Чарли публика относилась с должным уважением, то фигура герцога постоянно служила объектом грубых шуток, а пуговицы с его камзола постоянно обрывали.
— Он рассказывал, что как-то утром пришел пораньше, включил свет и вдруг увидел, что из живота его светлости торчит настоящий шотландский кинжал, — сказал Роджер, кивком указывая на фигуру толстяка. — Говорил, что жутко тогда перепугался.
— Да уж, — пробормотала Брианна, глядя на герцога и удивленно приподняв брови. — Неужели люди до сих пор воспринимают все это так серьезно?
— О да! У шотландцев хорошая память. Они не склонны так легко прощать.
— Вот как? — Она с любопытством взглянула на него. — А вы сами шотландец, Роджер? Уэйкфилд — не слишком похоже на шотландскую фамилию. Судя по фамилии, нет, но то, как вы говорили о герцоге Камберленде…
Губы ее начали складываться в улыбку, и Роджер не понимал, дразнит ли она его или говорит серьезно. Однако ответил со всей серьезностью:
— О да. — Он улыбнулся. — Я шотландец. Уэйкфилд — не настоящая моя фамилия. Ее дал мне священник, после усыновления. Матери он приходился дядей. И когда во время войны родители погибли, взял меня на воспитание. Настоящая моя фамилия — Маккензи. А что касается герцога Камберленда… — он взглянул через зеркальные окна на монументы Куллоденской битвы, едва различимые вдали, — то вон там есть наше семейное надгробие и на нем выбито имя Маккензи. Там похоронены наши многочисленные родственники.
Он протянул руку и коснулся золотого эполета.
— Я не так пристрастен, как некоторые, однако не забыл… — Он подал ей руку. — Идемте?
На улице было холодно, налетавший порывами ветер трепал полотнища флагов на длинных древках, установленных на поле боя. Один желтый, другой красный — они отмечали позиции, на которых за спинами у своих солдат стояли командиры враждующих сторон в ожидании сигнала к бою.
— Неплохо укрылись, как я погляжу, — сухо заметила Брианна. — Здесь может настичь разве что шальная пуля, да и то сомнительно.
Роджер заметил, что она вся дрожит, взял ее под руку и плотнее прижал к себе. Ему показалось, что сердце у него вот-вот разорвется от счастья прикоснуться к ней. Спеша скрыть свои чувства, он разразился настоящим монологом на исторические темы:
— Да, именно так вели себя тогдашние генералы. Командовали оттуда, из тыла. Особенно отличился Чарли: к концу боя он с такой поспешностью бросился наутек, что растерял свой драгоценный серебряный прибор для пикников.
— Прибор для пикников? Он явился на поле боя с посудой?
— О да!
Роджер вдруг обнаружил, что ему нравится выглядеть в глазах Брианны шотландцем. Обычно он старался говорить с безликим оксфордским акцентом, что, надо сказать, стоило ему немалых усилий, однако теперь несколько ослабил поводья ради улыбки, которая появлялась на ее лице, стоило ей заслышать шотландскую речь.
— А знаете, почему его прозвали принцем Чарли? — спросил он. — Англичане почему-то всегда считали, что это уменьшительное имя, показывающее, как народ любит его.
— А что, разве нет?
Роджер покачал головой:
— Ничего подобного. Его называли принц Тчарлах, — он отчетливо выговорил все буквы, — что по-гэльски соответствует Карлу. Тчарлах мак Симус — Карл, сын Якова. Официальное и в высшей степени уважительное обращение. И весь фокус в том, что в их произношении Тчарлах чертовски напоминало английское Чарли.