Он не был слишком далек от истины. Все Фрэзеры действительно были крайне упрямы, в том числе и Бри.
— Я в это не верю, — коротко заметила она.
Выпрямилась и устремила на меня пристальный испытующий взгляд.
— Ты слишком много размышляла об этих людях из Куллодена. И потом, в последнее время тебе пришлось немало пережить. Смерть папы…
— Фрэнк не был тебе отцом, — заметила я.
— Нет, был! — огрызнулась она, да так резко, что напугала нас обоих.
Тогда Фрэнку пришлось смириться с настойчивыми уговорами врачей, сводящимися к тому, что «навязывание реальности силой», как выразился один из них, может повредить нормальному течению беременности. После долгих перешептываний, а порой и криков в больничных коридорах он наконец оставил меня в покое, перестал домогаться «правды». И я, чувствуя себя слабой и расстроенной, тоже перестала навязывать ему эту правду.
Но на этот раз сдаваться я не собиралась.
— Я обещала Фрэнку, — сказала я. — Двадцать лет назад, когда ты родилась. Я хотела уйти от него, но он меня не отпускал. Он любил тебя.
При взгляде на Брианну голос мой слегка смягчился.
— Он не мог смириться с этой правдой, но, разумеется, понимал, что не отец тебе. И просил не рассказывать тебе об этом, позволить считаться твоим отцом, пока жив. «Вот после моей смерти, — говорил он, — можешь поступать как тебе заблагорассудится».
Я проглотила ком в горле и облизала пересохшие губы.
— И я обещала ему это, потому что он действительно любил тебя. Но теперь Фрэнка нет, и ты имеешь право знать, кто твой настоящий отец. А если сомневаешься, — добавила я, — ступай в Национальную портретную галерею. Там есть портрет Элен Маккензи, матери Джейми. Она носила вот этот жемчуг.
Я дотронулась до ожерелья на моей шее.
— Нитку речного жемчуга, нанизанного вперемежку с кругляшками золота. Джейми подарил мне ее в день свадьбы.
Я взглянула на Брианну: она сидела в напряженной позе, с окаменевшим лицом.
— Возьми с собой зеркальце, — сказала я. — Как следует посмотри на портрет, а потом на свое отражение. Не скажу, что копия, но ты очень похожа на свою бабушку.
Роджер уставился на Брианну, словно видел ее впервые в жизни. Он переводил взгляд с нее на меня, будто решая что-то, потом вдруг расправил плечи и поднялся с дивана.
— Хочу кое-что показать вам, — решительным тоном заявил он и, подойдя к старенькому бюро его преподобия, выдернул из ящика пачку пожелтевших газетных вырезок, перетянутую резинкой. Протягивая вырезки Брианне, он сказал: — Вот, почитайте и обратите внимание на даты.
Все еще стоя, он обернулся ко мне и одарил долгим холодным и пристальным взглядом ученого, подвергающего сомнению любую реальность. Он все еще до конца не верил мне, хотя воображение подсказывало, что все это могло оказаться правдой.
— Тысяча семьсот сорок третий, — произнес он и покачал головой, словно удивляясь про себя. — А я почему-то думал, что это был человек, с которым вы встретились в тысяча девятьсот сорок пятом. Господи, мне бы и в голову не пришло! Это невероятно!..
Я удивилась:
— Так вы знали? Об отце Брианны?
Он кивком указал на вырезку, которую Брианна держала в руке. Она еще не читала ее, просто смотрела на Роджера, сердито и одновременно растерянно. Я видела, что глаза ее потемнели, словно перед бурей. Роджер, похоже, тоже заметил это. Он быстро отвел от нее взгляд и повернулся ко мне:
— Тогда получается, что люди, имена которых вы дали мне, те, кто сражался при Куллодене… выходит, вы знали их?
Я немного расслабилась.
— Да, знала.
На востоке прогремел гром, по стеклам высоких, от пола до потолка, окон ударили капли дождя. Брианна углубилась в чтение вырезок. Крылья волос затеняли лицо, виднелся лишь кончик изрядно покрасневшего носа. Джейми всегда краснел, когда сердился или огорчался. Мне слишком хорошо было знакомо, как выглядят Фрэзеры, готовые взорваться.
— И вы были во Франции, — пробормотал Роджер, словно разговаривал сам с собой.
Он по-прежнему не сводил с меня изучающего взора. Удивление на лице постепенно сменилось любопытством, затем возбуждением.
— Тогда, наверное, вы должны были знать…
— Да, знала, — ответила я. — Именно поэтому мы и отправились в Париж. Я рассказала Джейми о Куллодене, о том, что там должно было случиться в тысяча семьсот сорок пятом. И мы отправились в Париж, чтобы попытаться остановить Карла Стюарта.
Часть 2
Претенденты
Гавр, Франция, февраль 1744 года