— Почему?
— Либер Суси — частный случай, не знаю, насколько он типичен. Либер Суси занят компьютерным управлением. Он жалуется, что работает вслепую. Программы слишком сложны, он не знает, не видит всех цепей порученного ему процесса. Это его угнетает. Это толкает его к поступкам, смысл и конечную цель которых он не осознает. Даже к таким нелепым и опасным поступкам, как эта мода на прыжки с большой высоты.
— Ну да, — фыркнул Гумам, — этот либер Суси, наверное, не прочь понять и процессы, текущие в самом МЭМ.
— Да, Гумам, — негромко, но строго заметила Сола. — Он хотел бы понимать эти процессы.
Они замолчали.
Зита вздохнула.
Месяц назад она еще дышала запахом океана, слушала чаек, бродила в летних туманах. Месяц назад имена Ждана, Ри Ги Чена, Гумама, тем более Солы Кнунянц были для нее всего лишь именами, так же как имя Гомера Хайдари. Сейчас эти люди сидели перед ней. Она их любила. Вместе с ними она дивилась, что заставляет либеров метаться, совершать непонятные поступки? Почему они вдруг уходят из городов? Почему они так внимательно прислушиваются к выступлениям доктора Чеди? Неужели им впрямь интереснее жить небольшими общинами, чем всем миром?
«Это странно, — подумала Зита, — жить, отключившись от МЭМ… Кто может заменить МЭМ? Кто может держать в голове управление всей планетой? А может, есть такие головы? — засомневалась она. — Надо спросить Ждана. Если либеры требуют отключения от МЭМ, значит, они знают еще какой-то способ всеобщего управления?»
Зита вздохнула счастливо.
Она нашла свое место.
Конечно, она с наслаждением выбежала бы сейчас на пустую террасу, перегнулась через прохладный каменный парапет, с ужасом и восторгом услышала чаек, увидела размах океана и Нору Лунину под сосной, а на руках волшебный ребенок…
У нее будет свой.
Она добьется членства в Родительском клубе. Ждан и Хриза Рууд ей помогут. Не могут не помочь. Они же видят глубину и искренность ее чувств. Если понадобится, она дойдет до самого МЭМ. Некоторые утверждают, что башенки Разума связаны с МЭМ напрямую.
Она прислушалась к разговору и чуть не рассмеялась. Стоило ей подумать о башенках Разума, как Гумам заговорил о них.
— …Драму «Безумная» я написал в башенке Разума. Если хотите, я пошел в башенку Разума намеренно. Не очень приятна тишина, которая там стоит, вы знаете, но я заставил себя вслушаться, понять… И я понял… Я ощутил себя включенным в некий надмирный процесс… Я чувствовал себя одиноким, как сам Космос, и в то же время чувствовал каждого… Я внезапно осознал, как мы все еще слабы, как зависим от древних инстинктов… Отсюда образ «Безумной»…
— Но, Гумам, — заметил Гомер, — возможно, то же самое ты почувствовал бы где-нибудь на Озерах.
— Нет, нет, — возразил Гумам. — Это было совсем особое чувство.
— Влияние МЭМ? — Сола Кнунянц выглядела очень заинтересованной.
— Не знаю, трудно сказать… Мне кажется, что-то другое.
— А может, все это возникло в тебе из некоего тайного протеста? — неспешно заметил Ждан. — Как бы ни был хорош наш мир, он еще не совершенен, в нем постоянно что-то происходит. Мы не можем не прислушиваться к высказываниям доктора Чеди, какими бы странными они нам ни казались, не можем не замечать движение либеров… Сложность социальной жизни, на мой взгляд, для очень многих становится почти непосильной. Я понимаю либера Суси, когда он прыгает в пропасть, пусть даже и на специальных растяжках. Он полностью представляет все, что ему грозит. Я понимаю либеров, гневающихся на МЭМ. Они не могут представить всех его связей с нами, всего влияния на нас… Не отсюда ли эта странная боязнь людей заглядывать в башенки Разума? Согласитесь, они ведь пустуют, волна увлечения ими быстро прошла… А может, и впрямь в башенках Разума мы ближе к центральному Разуму? Почему бы нет, правда? Или, напротив, башенки Разума всего лишь еще одна контрольная система МЭМ… Не этого ли так опасаются те же либеры?… Мир меняется, очень меняется. Только за последнее время мы получили синтезатор, машину Мнемо, туманы запахов. Наконец, — он кивнул в сторону Гомера, — мы получили весомое доказательство в пользу того, что во Вселенной мы действительно не одиноки. Я имею в виду сирен, обнаруженных на планете Ноос… Может, либеры правы? Может, прав доктор Чеди? Может, наши целевые установки непоправимо меняются, средство становится целью? Почему бы не наслаждаться человеком как человеком, скульптурой как скульптурой, закатом как закатом, отказавшись от дальнейшего, такого сложного постижения? Почему искусство аналитической мысли и творчества де должно приносить наслаждение само по себе, вне зависимости от возможных материальных результатов? Ты возразишь мне, Гумам, что все это было, и мы уже не раз проходили сквозь игольное ушко самой узкой специализации, но именно это и доказывает, что идеи доктора Чеди — не пустые фразы…