19
— Приехали, — шофер распахнул дверцу. Они вышли на обочину бетонки. Ленивый ветер шевелил пыльные тополя. Три облачных волоконца пылились на душном небе. Шагах в двадцати от дороги стояло двухэтажное здание с большими окнами и плоской крышей.
— Антенны и прочее вынесено дальше. Так уютнее. Смотреть будем со второго этажа, давно уж под землю не лазим.
Они вошли в здание. Из удобных кресел, поставленных у широкого окна, видно было хорошо, хотя пока смотреть было не на что — пыльная равнина, как старое шинельное сукно, широко раскинулась влево и вправо. И лишь дорога, обсаженная тополями, оживляла пейзаж, да еще, километрах в трех впереди, перекрещивалось несколько бетонных полос. Одна из них начиналась под окнами.
— М-да, с эстетикой у вас здесь слабовато.
— Зато — ничего лишнего.
— В особенности — журналистов.
— Э, Измаил Алексеевич, отошли те времена!
— Вышли на видимость, — раздался голос над головой.
— Вижу, спасибо. Как вам, Измаил Алексеевич?
— Вижу пламя. Пылища поднялась — теперь ничего не вижу.
— Корабль стоит на опорах, — проплыл под потолком прежний голос.
— Пошли, встретим, — спокойно поднялся Борис Африканович. Для него это давно стало буднями. И только этот рейс был необычен.
— Борис Африканович! — догнал начальника предприятия у машины диспетчер. — Вам звонят из Министерства иностранных дел. Срочно!
— Как вы сказали? — опешил начальник.
— Из Министерства иностранных дел. Просят вас к аппарату, — повторил, переминаясь, диспетчер.
— Борис Африканович, да говорите вы с ними из машины, — подсказал Зерогов.
— Мне нужен начальник Звездного предприятия Парфенов, — уверенно зарокотала трубка.
— Слушаю вас.
— Здравствуйте, Борис Африканович, с вами говорит первый заместитель, меня зовут Иван Сергеевич Новиков. Так вот, Борис Африканович, — продолжала рокотать трубка, — нам необходимо знать, работает ли у вас астронавигатор Петров-Степной Исидор Сергеевич?
— Да, то есть — нет. Он пропал.
— Похоже, он отыскался. Не могли бы вы описать обстоятельства его исчезновения?
Зерогов, наплевав на приличия, прижался ухом с другой стороны трубки, чтобы не пропустить ни слова.
— Это довольно сложно, Иван Сергеевич. Мы сами не знаем всех обстоятельств. Если возможно, сообщите, что же известно вам.
— Охотно. Сегодня утром наш посол в одной из африканских стран прислал срочное сообщение, что к нему явился очень странно одетый человек и заявил, что он советский подданный Петров-Степной. С ним были другие люди — тоже в одеждах невероятных, говорившие на никому не ведомом языке. Всю эту компанию сопровождала местная полиция. Начальник полиции заявил, что эти люди вышли из абсолютно непроходимых болот. И все — не похожи на африканцев.
— Что с ними сделали?
— Накормили и дали вымыться. Потом они буквально рухнули и уснули.
— Когда он будет здесь?
— Если вы опознаете его по фотографии, то…
— Не только его — всех, всех, — выворачивая руку Борису Африкановичу, почти кричал Зерогов.
— Нам, кажется, мешают говорить.
— Это академик Зерогов.
— О-о-о, — первый заместитель несколько секунд помолчал.
— Хорошо, понял вас, попробуем — у нас с этой страной хорошие отношения.
— Уф, — упал на подушки сиденья Зерогов, когда Борис Африканович положил трубку, — а подопечный-то наш жив!
— Ничегошеньки не понимаю.
— Я тоже, но, кажется, начинаю. Едем, Борис Африканович, там уже лифт подали.
— Двигай, Вася! — и через три минуты Вася остановил машину у открытого лифта.
Командир подошел с рапортом, но Парфенов махнул рукою и похлопал его по плечу:
— На бумаге — подробно, а сейчас — отдыхай. И сбрей растительность. Обрадую — твой астронавигатор, кажется, отыскался.
От последнего известия командир остолбенел — даже то, что со времени старта прошел не год, а всего девять дней, не поразило его так.
20
— Где же Анна Ивановна? — огляделся в пустой приемной Зерогов, когда на следующий вечер Парфенов пропускал его в двери своего кабинета.
— Чту трудовое законодательство, Измаил Алексеевич, — с чувством ответил Парфенов, — рабочий день закончился, это мы с вами вправе сидеть хоть до утра! Придвигайтесь, сейчас кое-что покажу!