— Не так просто, наместник, — мы заявим о нашем бессилии. Неужели твои солдаты не смогут вырвать этот сорняк?
Ифу понравилась идея наместника, но сразу соглашаться он не хотел. Оба помолчали, собираясь с мыслями. Начал наместник:
— С подходом войск заткнем дырки из проклятой долины. И хлынем в нее через южный проход. О том, чтобы из Священного города никто не выходил, я уже позаботился. Но в другие города, где нет гарнизонов, нужно послать твоих людей, чтоб не было Ису пополнения. Учти, мы не подрубили колонны твоего храма, они же разрушат его!
— Я не изменю, наместник, не надо намеков.
— Наместник! — грохнул доспехами вошедший офицер. — Прибыл Гелл с остатками своих людей.
— Пусть войдет! — почти крикнул пораженный Липпин. — У тебя, Иф, чутье. Ты всегда приходишь, когда что-нибудь случается.
Верховный жрец удивленно развел руками, но для него де было в этом неожиданности — его соглядатаи уже видели в песках приближающийся отряд.
— Приветствую тебя, наместник, — устало поднял почерневшую руку Гелл.
— Вырвался… Сколько людей привел? Почему без до-спехов?
— Дошли — семьдесят. Из плена. Меня откопали под кучей тел. Остальные — перебиты.
— Как же вас отпустили?
— Сказали: идите! И не посмотрели вслед. Наверное, потому, что орлы не питаются падалью. Это — удел ворон.
— Не заговаривайся, Гелл! У тебя помутился разум от страха!
Липпин говорил все медленнее и спокойнее. И это было плохим признаком.
— Наместник, я был там, где других, — тут он остановился и тяжело посмотрел на Липпина, — не было. Другие бежали, когда огонь выжигал нам глаза, а мечи крошили наши панцири!
— Успокойся, Гелл, — наместник покосился на стоящего в тяжелом и мрачном убранстве Ифа, — здесь некого винить.
— Ты так думаешь? — как-то странно повел головою Гелл, словно что-то сдавливало шею, — будь по-твоему. Я могу идти?
— Нет, Гелл, садись и рассказывай. И ты сядь, жрец.
Наместник привычно сел у стены, облокотясь на левую руку. Гелл — по другую сторону стола, верховный жрец — сбоку, спиною к окну, отчего лицо его трудно было разглядеть.
— Налей себе вина. Я слушаю.
Гелл отпил из чаши глоток:
— Когда я очнулся — на мне не было ни меча, ни доспехов. Оставшиеся в живых собирали тела. И делали они это всю ночь, — тут на мгновение он прикрыл глаза и отставил чашу. — Под утро закопали… Да, меня стерегли. Потом допросили. Сам Учитель и его помощник — твой бывший раб. Затем отпустили.
— Не потребовали от тебя даже слова?
— Я отказался дать.
— И все-таки отпустили… Почему?
— Я же сказал — они знают свою силу.
— Ты видел вблизи их оружие?
— Слишком близко, наместник. Доспехи их надежней наших, а мечи — длиннее и крепче. Но страшней всего — огненные трубы, нет от них спасения!
— А что же сам Ис? — вклинился в разговор верховный жрец.
Гелл даже не повернул головы в его сторону.
— Гелл, мне это тоже интересно, ведь со времени моей беседы с ним прошло много месяцев, — помог жрецу наместник.
— Душу он скрести умеет даже тем, у кого и души не должно быть.
— Таким, как ты, Гелл?
Тот не ответил и угрюмо посмотрел в угол, минуя взглядом черную фигуру жреца.
— Ладно, иди, Гелл!
Тот встал, тяжело повернулся. И медленно вышел за дверь.
— Видишь, наместник…
— Вижу, верховный жрец, — не дал ему закончить Липпин, — сегодня же напишу императору, и через месяц здесь будет еще десять тысяч! Сорную траву — с корнем. И место выжжем, где она росла.
— Воистину так. Может, и мне поднабрать храмовых стражей? Им легче поддерживать порядок в городах…
— Пройдись по тюрьмам. Подбери уголовников — самый надежный на эту работу народ.
27
Учитель и Улук, хотя и не были большими стратегами, понимали, что лучше бить противника до подхода главных сил. Но сил недоставало, да и метательных снарядов хватило только на отбитие штурма. А пока Геф и его мастера наготовят новых, нужно какое-то время. И людям нужен был отдых.
Но и наместник, слишком торопясь к стенам Священного города, не удосужился сразу заткнуть горлышко Узкой щели, не говоря уже о южном проходе, благодаря чему, пока имперские войска закрыли оба выхода из долины, туда спустилось около тысячи человек. Вновь прорваться в долину имперские войска не смогли даже на южном перевале — там они наткнулись на колючую проволоку в три ряда, прикрытую тремя сотнями стрелков с самострелами и четырьмя метательными трубами. Получив несколько залпов из-за проволоки, они перестали лезть на рожон и в свою очередь перерезали перевал рвом и валом с частоколом по его гребню. То же было и в Узкой щели — там сотня последователей смотрела сверху, как возникший во время дождей поток размывал имперские сооружения. Грозы и ливни бушевали на перевалах, а в долине шли несильные, теплые дожди.