Вождь Икеди был, конечно, большой ловкач, и, когда капитан Уинтерботтом приступил к расследованию этой, уже второй, скандальной истории, оказалось, что изобличить хапугу нет никакой возможности — тот замел все следы. Главный зверь на сей раз ускользнул от него; впрочем, капитан Уинтерботтом нисколько не сомневался: эта добыча от него не уйдет. Что касается смотрителя, то его он приговорил к полутора годам каторжных работ.
У капитана Уинтерботтома не было ни тени сомнения в том, что вождь Икеди остался таким же продажным деспотом, как прежде, но только научился более ловко мошенничать. Последним его номером было подбить своих сородичей сделать его оби, то есть царем, так что теперь пройдоху титулуют его величеством Икеди Первым, оби окперийским. И это у народа, никогда не знавшего царей! Вот они, плоды британского косвенного управления народом ибо: повылезла, словно грибы после дождя, дюжина новоявленных царьков там, где их раньше не было и в помине.
Отложив дальнейшее изучение циркуляра губернатора провинции до завтра, капитан Уинтерботтом рассудил, что он, в общем-то, бессилен воспрепятствовать этой глупой тенденции. Отстаивание собственного мнения и так уже стоило ему карьеры; практически все чиновники, начавшие службу в Нигерии одновременно с ним, занимали теперь посты резидентов, а он не был даже старшим окружным комиссаром. В общем-то, он готов был наплевать на карьеру, но в этом вопросе о косвенном управлении, пожалуй, ему больше не имеет смысла лезть на рожон, раз уж люди, которые еще вчера выступали вместе с ним против косвенного управления, сегодня сменили свои взгляды на противоположные и выговаривают ему за то, что он не внедряет его в практику. Теперь ему официально приказано найти вождя, и задача его ясно определена. Но только он не повторит прежней ошибки и не станет искать другого наглеца, получившего образование в миссионерской школе. Что касается Умуаро, то практически он уже сделал свой выбор. Он назначит вождем того величественного жреца-идолопоклонника, который единственный среди свидетелей, дававших ему показания при разборе земельной тяжбы между Умуаро и Окпери, говорил правду. Конечно, если тот еще жив. Капитан Уинтерботтом вспомнил, что раз-другой видел его во время своих служебных поездок в Умуаро. Но это было года два назад, не меньше.
Глава шестая
Кощунственное надругательство, которое совершил сын Эзеулу над священным питоном, было делом чрезвычайно серьезным, и Эзеулу первым признавал это. Но недоброжелательство соседей и в особенности дерзкое послание жреца Идемили не оставили ему никакого другого выбора: он должен бросить вызов им всем. Его поражало, какую гнусную клевету распространяли о нем, как передавали ему, даже те, кого он называл своими друзьями.
— Неплохо бывает пережить разок подобную беду, — говорил он. — По крайней мере узнаешь, что думают о тебе друзья и соседи. Покуда ветер не дунет, не увидишь у курицы гузку.
Он послал за женой и спросил у нее, где ее сын Одаче. Она стояла перед ним, скрестив руки на груди, и молчала. Последние два дня ее переполняло чувство горькой обиды на мужа, пославшего Одаче к этим христианам, несмотря на ее возражения. Зачем же он теперь точит мачете, чтобы убить его за поступок, которому его научили в церкви?
— С кем я разговариваю — с живым человеком или вырезанным из дерева нкву?
— Я не знаю, где он.
— Не знаешь? Ха-ха-ха-ха-ха-ха, — деланно рассмеялся он и тут же снова заговорил с самым серьезным видом. — Ты, наверное, в мыслях своих говоришь мне, что человек, который приносит домой хворост, кишащий муравьями, не должен жаловаться, если к нему в дом повадятся ящерицы. Ты права. Но не говори мне, что ты не знаешь, где твой сын…
— Теперь, значит, это мой сын?
Он пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Не говори мне, что ты не знаешь, где он, потому что это ложь. Так вот, можешь вызвать его оттуда, где ты его прячешь. Я никого не убивал раньше и не стану начинать с собственного сына.
— Но только он больше не пойдет в церковь.
— И это ложь. Я сказал, что он будет ходить туда, и он будет ходить. А если кому-нибудь это не нравится, пускай придет и вспрыгнет мне на спину!
В тот же день Одаче вернулся, похожий на вымокшую под дождем курицу. Он испуганно поздоровался с отцом, но тот как будто и не заметил его. Во внутреннем дворике его сдержанно приветствовали женщины. Ребятишки, и в особенности Обиагели, глядели на него во все глаза, словно проверяя, не изменился ли он каким-нибудь образом.