Знание тайны в один миг возвысило служанку над госпожой как в глазах самой Клеаристы, так и в понимании Гикии. Старшая сестра превратилась в младшую и, целиком доверившись ей, только просила по дороге робко и умоляюще:
— Ну, скажи, миленькая, что случилось?
— Тише! — сердитым шепотом прикрикивала на хозяйку Клеариста и бормотала под нос, как помешанная: — Я знаю… знаю, как их подслушать…
Она привела Гикию в какую-то забытую конурку на нежилой половине дома. Клеариста ухватилась за медное кольцо, вделанное в люк подполья. Тяжелая крышка не поддавалась.
— Помоги!
Вдвоем они подняли громоздкую дубовую крышку люка. Открылась холодная темная пустота. Расстелив на полу возле провала плащ, Клеариста легла на него и коротким движением ладони пригласила Гикию сделать тоже.
— Смотри вниз!
Они с четверть часа глядели в темноту. Постепенно, по мере того, как глаза их привыкали к мраку, внизу проступали очертания каменных ступенек.
— Видишь? За мной.
Клеариста быстро и гибко, как ящерица, нырнула в отверстие. Гикия, замирая от страха, последовала за нею. Она ни о чем не думала — в такие напряженные мгновения не размышляют. Только сердце стучит — ох, как стучит сердце.
Они лихорадочно сползли по ступенькам вниз и оказались в адском колодце.
Ни зги!
— Дай руку, — чуть слышно прошептала Клеариста. — Но — тихо!..
Руки их встретились. Обе, дрожа, медленно, наощупь двинулись по дороге, известной лишь Клеаристе.
Дом Ламаха — когда-то богатый, один из крупнейших в Херсонесе — стоял над ячеистой пустотой, имея, помимо двух верхних этажей, еще нижний, скрытый от посторонних глаз — подвалы.
Еще Ламахов прадед, возводя стены жилища, уделил много внимания безопасности обитателей, их продовольственных запасов; дед углубил тайные хранилища, отец добавил другие погреба. Жизнь была тревожной, и люди, ставя новые стены над землей, с еще большей тщательностью создавали убежища под нею.
Но поскольку представитель каждого поколения делал это на свой лад и по собственному усмотрению, оставляя без внимания или замуровывая не приглянувшиеся ему по какой-нибудь причине старые подвалы и создавая добавочные, то со временем каменистый участок под обширным двором приобрел сходство с бесчисленными и сложными норами кротов. Ходы между ними закладывались человеком или заваливались сами. Использовалось то, что было поблизости, рядом, под рукой — вся путаница темного подземелья не была известна даже Ламаху.
И если Клеариста — слава ей! — сумела быстро найти верное направление во всех невообразимых переходах и поворотах, то это обстоятельство надо целиком отнести за счет ее основательных, зорких, осторожных приятелей — рабов, назначавших свидания там, где никакой комар не мог подточить носом.
Клеариста и Гикия сворачивали то вправо, то влево, натыкаясь на огромные винные сосуды, мешки с зерном, тюки кож и шерсти, и остановились у скользкой обомшелой стены.
— Ти-хо!! — прошептала Клеариста на ухо госпоже. — Иначе мы вспугнем ночных птиц. Иди сюда.
Крепко вцепившись хозяйке в кисть руки, она потащила Гикию куда-то наверх по каменным ступеням. Забрезжил свет.
Клеариста изо всех сил стиснула дочери Ламаха горячую ладонь. Гикия поняла, что теперь следует быть особенно осторожной. Где-то рядом слышались приглушенные голоса.
— Смотри, — сказала Клеариста одними губами и подтолкнула Гикию поближе к источнику света.
Гикия увидела маленькое зарешеченное окошко, заткнутое с той стороны тряпкой.
Тряпка наполовину вывалилась, открыв небольшое отверстие, из которого и струился свет. Гикия приникла к окошечку.
Клеариста, тесно прижавшаяся к хозяйке, почувствовала, как вздрогнула дочь архонта — разом, с головы до пят.
Но Гикия не успела закричать — Клеариста живо закрыла ей рот ладонью и зашипела в самое ухо:
— Ти-ше!!
Гикия отвела руку Клеаристы своей ослабевшей от волнения рукой и тяжко вздохнула.
Низкое, но просторное помещение.
Кругом — старые, разбитые глиняные бочки. С потолочных балок свисают обрывки веревок, охапки мочалы. В углу навалено кучей прелое сено. Заброшенный погреб.
В нем не было бы ничего странного, если б на бочках и на сене не разместились в самых разнообразных позах… люди.
Они снаряжены для боя — у всех яйцевидные шлемы, железные кирасы, медные поножи, у всех короткие мечи, луки, секиры. У стен — частокол коротких, с широкими наконечниками копий.
Да, люди!
Те самые боспоряне, которые приезжали в гости к Оресту.