Эмма сделала еще один глоток и закашлялась. Она поперхнулась анисовым зернышком.
— Я полагаю, он понимает, что родители его жены имеют определенные права на ребенка.
Права! Все опять упиралось в эти права!..
— Помянешь черта… — сказал Дамьен, так как к ним подходил Ник. Он обошел музыкантов, которые подняли свои инструменты и настраивались.
— Проводил Ставроса, все в порядке? Ник открыто посмотрел в глаза Эмме.
— У него был небольшой приступ удушья, но в конце концов все кончилось благополучно.
Дамьен усмехнулся:
— Ставрос только что стал отцом близнецов. У него теперь четверо! Это был первый вечер, когда он выбрался посидеть с ребятами за долгое время. По самую шею в бутылочках и пеленках, бедняга! Что за жизнь для мужчины!
Губы Ника дернулись в усмешке, когда он посмотрел на Эмму:
— Не покупайся на пустую болтовню Дамьена. Он такой же домашний, как и любой из нас. Несмотря на свои ужасные белые сатиновые панталоны, которые он иногда одевает, у него прекрасная жена, которая держит бутик, и две дочери, которые больше всего на свете любят попрыгать на папиной дискотеке.
— Будь осторожен, — рыкнул Дамьен. — Ты серьезно думаешь, этот нахлопавшийся пьяница доедет до Калатенеса сегодня?
— Конечно, доедет, — сказал Ник. — Ты слишком много заботишься о своих друзьях.
— С теми друзьями, которые мне достались, сказал Дамьен, — мне просто больше ничего не остается.
Поняв, что двое мужчин говорят больше, чем поверхностные слова, Эмма произнесла:
— Калатенес! Я была там сегодня утром!
— Выслеживая Алтею, конечно? — спросил Ник.
— А зачем же еще? — парировала Эмма.
Музыка заиграла снова. Он склонил голову, насмешливо принимая косвенный упрек.
Положив руку каждому из них на плечо, Дамьен подтолкнул их друг к другу, — ты ушел со Ставросом после того, как мы столь виртуозно выступили, Ник, и поэтому не увидел, как эта девушка танцует сиртаки. Бери-ка ее с собой и идите. Ты увидишь, — она хороша!
Линии уже выстроились и двинулись в танце, обходя тех, кто еще разговаривал. Без особого энтузиазма Ник спросил:
— Ты собираешься танцевать?
— Да, — ответила она коротко. «Я собираюсь танцевать, потому что я знала и любила эти танцы задолго до того, как узнала тебя, Ник Уоррендер, и задолго до того, как вбила себе в голову эту бредовую мысль, что люблю тебя. И я собираюсь танцевать независимо от того, идешь ты со мной или нет!» — подумала Эмма.
Отдохнувшие после перерыва музыканты наполнили комнату великолепной музыкой. Трели переходили в каскады звуков, иногда с токкато, иногда драматичных, мечтательных и романтичных.
Музыка вытеснила все из ее головы. Существовали только звук и движение. И она отдала им всю себя, позабыв о печалях, которые причинял ей Ник, позабыв даже о том, что он держит ее руку. Танец, казалось, продолжался и продолжался, даже после того, как она уже задыхалась. Но когда музыканты закончили с торжественным взмахом — все кончилось слишком быстро.
Ник не позволил ей сразу отнять руку. Он улыбался, его волосы были влажными от пота.
— Где ты научилась так танцевать?
— Там же, где я научилась говорить по-гречески. В городке рядом с Эдессой в Македонии. Я жила там ребенком. На севере, конечно, свои танцы, так же как и здесь на Крите. Но сиртаки танцуют все.
Музыка заиграла снова, в этот раз это был неизвестный Эмме танец. Но Ник вел ее через все движения до тех пор, пока довольно скоро она не начала чувствовать их сама.
— Этот — критский, — сказал он, когда танец подходил к концу.
Через зал Эмма могла видеть как Уолтер тяжело опустился за столом, хмуро уставясь на бутылку пива и стакан. Он хотел устроить кутеж, но все так обернулось, что ему было не очень весело.
Она подняла глаза на Ника, который проследил за ее взглядом.
— Я должна кое-что сказать.
— Да?
— Вчера вечером, когда я забирала ключ от своего номера и ты сказал мне об отце Марии… То, что я сказала — непростительная глупость. Я просто не подумала. Я сожалею. Как он?
Выражение лица Ника невозможно было прочитать.
— Ему предстоит серьезная операция. Возможно, он больше не сможет работать на судне. Куча детей. Мария — старшая. — Линии его лица разгладились. — Такие вещи случаются. Он в хороших руках. Мы должны надеяться на лучшее.
Музыка началась, танцующие высыпали на площадку. Он сказал:
— Присоединимся к ним? Она покачала головой.