Зато с ней не будет скучно.
Жизнь станет веселой.
Волнующей.
Полной страсти.
Он никогда не стремился к этому раньше, но сейчас благодаря Маргарет познал вкус настоящей страсти, и это оказалось соблазнительнее, чем ожидал, — соблазнительнее и заманчивее.
Все еще злясь на друга, Йен услышал, что его зовет Брюс, и поскакал вперед. Следовало убедить своего родственника в том, что он лучший кандидат на место в тайной гвардии. Это его шанс, и он не собирался его упускать.
Охотники преодолели пологий склон холма и въехали в ворота, ведущие во внешний двор замка. Возведенный на каменистом холме и недоступный с трех сторон из‑за отвесных скал, Стерлинг имел не одну, а две стены, защищавших башни и внутренние постройки. Подъезжая, они яростно спорили об Уильяме Уоллесе.
— Уоллес потерпел неудачу, потому что не сумел объединить шотландскую знать, с тем чтобы она выступила единым фронтом против Эдуарда, — проговорил Брюс, спешиваясь.
— Да, отчасти, — согласился Йен, спрыгнул с коня и отдал уздечку одному из помощников конюха, выбежавших из конюшни им навстречу. — Но у него было бы больше шансов, если бы он навязал абсолютно всем свою манеру ведения боевых действий, а не полагался только на знать.
Брюс замер, явно принимая тему близко к сердцу, хотя Йен говорил не о нем, а о дезертирстве Комина при Фолкерке. Решение лорда Бедноха увести свою кавалерию с поля сражения оставило пехоту без защиты, и в конечном счете именно это привело к разгрому Уоллеса. Даже с кавалерией Баденоха победа казалась сомнительной, но без нее поражение было неизбежным.
Йен поспешил пояснить свою мысль.
— Уоллес был на высоте, когда избегал генеральных сражений и вынуждал англичан сражаться на его условиях. Именно его нетрадиционные методы ведения войны — внезапные нападения и засады — давали ему хороший шанс против англичан. Привлечь на свою сторону всю Шотландию и ее знать — другой вопрос.
Брюс промолчал. Йен, следовавший за своим родственником к стене, принял молчание за согласие. Многие охотники разошлись, но Фин, Кэмпбелл и еще несколько человек продолжали идти за своим предводителем.
— Ты, мой юный друг, говоришь только о военных хитростях, — проговорил, наконец, Брюс. — Но ведь нельзя забывать и о величайшей победе Уоллеса, благодаря которой его всегда будут помнить. — Он кивнул в сторону моста, протянувшегося в северо‑восточном направлении. — Я имею в виду битву на мосту перед замком Стерлинг.
— Да, это не была засада, но даже тогда Уоллес использовал нетрадиционную тактику — разного рода хитрости. Он воспользовался преимуществом своего выгодного положения и заманил англичан на местность, которую считал для себя удобной: на узкий мост. Там река изгибается, и в ее излучине он смог уничтожить множество английских солдат, лишив их численного преимущества. И это не являлось генеральным сражением двух армий, столкнувшихся лоб в лоб, с традиционным использованием рыцарей и прочего. — Йен сделал паузу. — Я вовсе не утверждаю, что он не мог вступить в решающее сражение и победить. Я только имею в виду, что мы должны воевать на выбранной нами самими территории, где можно уравнять шансы. А до этого отдельные маленькие победы станут такими же деморализующими и эффективными, как одна большая. В конечном итоге англичан победят не сильные авангарды — лучники, кавалеристы и шилтроны, — а наше знание местности, мастерство и способность перехитрить их. Надо использовать любое оружие, имеющееся в нашем арсенале, пусть даже это будет хитрость или прямой обман.
Брюс расплылся в улыбке.
— Это, пожалуй, самая длинная речь, которую я от тебя когда‑либо слышал, кузен, а уж такого воодушевления в твоем голосе и вовсе не слышал никогда.
— Он этим живет, милорд, — вмешался Фин. — И знаете… Он, конечно, человек очень серьезный и образованный, но вместе с тем такой хитроумный пройдоха, каких мне редко доводилось встречать в бою. Вы не представляете, как я был рад, что в детстве, когда мы играли в войну, он всегда был на моей стороне. Я временами даже жалел сыновей Джона Лорна, с которыми мы вместе воспитывались. Маклин всегда одерживал верх после какой‑нибудь хитрости, на которую они попадались. Война для него — игра, но едва ли его противники достаточно умны, чтобы в нее играть.
Брюс, судя по всему, был очень доволен — словно услышал об Йене именно то, что хотел.
— Что ж, если в эту игру он играет хотя бы наполовину так хорошо, как в шахматы, я хотел бы посмотреть на него в деле, — с усмешкой проговорил Брюс.