Саломэ влетела в комнаты сына, окинула взглядом гостиную, в надежде, что еще не все потеряно, но как и следовало ожидать - ни там, ни в кабинете, ни в комнате для прислуги никого не было, и королева, глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, толкнула приоткрытую дверь спальни. Гвардейцы благоразумно остались за порогом, уставившись на собственные сапоги.
Она опоздала: девушка лежала на широкой кровати, поверх смятого покрывала, Саломэ видела только розовое платье, да спутанные светлые волосы, лицо от нее закрывала спина сына. Королева нахмурилась - из-под нежно розовых оборок свисала вниз нога в коричневом замшевом ботинке. "Они же не подходят к платью!" - против воли подумала женщина, тряхнула головой, отгоняя непрошенную мысль - нашла о чем думать! И позвала, твердо, но постаравшись умерить гнев, ни к чему пугать мальчика, он ни в чем не виноват, эта девица способна обвести вокруг пальца святого, не то что семилетнего ребенка в теле взрослого мужчины:
- Арлан! Мне надо поговорить с тобой.
Он обернулся, и Саломэ подавилась подготовленной фразой. Лицо! Его лицо! Она в ужасе вскинула руку, пытаясь заслониться от невыносимого зрелища: лицо Арлана плавилось у нее на глазах, черты перетекали из одной в другую, постоянно меняясь. Глаза, нос, рот, скулы и щеки - каждый из обликов застывал на одно мгновение и плавно переходил в другой. Саломэ трясло, но она не в силах была сдвинуться с места, сумела только отвести взгляд в сторону, и сползла по стене на пол - подкосились ноги. Теперь она могла разглядеть Лиору. В полумраке спальни лицо девушки казалось белым, неестественно белым, покрытым инеем. Раскрытые глаза блестели, как кусочки льда.
- Арлан! - Простонала Саломэ, уже понимая, но все еще не веря. - Арлан! - Взвыла она, не узнавая собственного голоса в этом вопле раненной волчицы, но он прошел мимо, не оглядываясь, черты наконец установились, почти такие же, как и были, изменился только разрез глаз. Саломэ давилась плачем, теперь она понимала последние слова Чанга, но было слишком поздно и для понимания, и для слез. Если он действительно жалел ее, то лучше бы убил.
А существо в теле ее сына чужим, незнакомым голосом приказывало гвардейцам:
- Найдите лорда Айвора и приведите в малую приемную. Немедленно. Если он покинул дворец - отправьте погоню, - загрохотали сапоги рванувшихся в коридор гвардейцев, затем хлопнула дверь. Он ушел.
Саломэ встала, подошла к кровати, села рядом с Лиорой, погладила ее по обледеневшим волосам, попыталась закрыть глаза, но не смогла сдвинуть застывшие веки. Накрыла лицо краем плаща. На пол упал мешочек, из него выпала розовая туфелька с оторванной подошвой. Губы сами собой повторяли заученную с детства молитву. Пусть она согреется в посмертии, бедная лисичка. Разве могла она знать?
Молитва закончилась. Саломэ свернулась клубком на кровати, уткнулась в подушку. От атласной ткани пахло родным запахом. Слез больше не было, слов тоже. Все, что она могла сейчас чувствовать - холод, пронизывающий до самой глубины естества, вымораживающий душу. И благодаря этому знала, что все еще жива. Вопреки единственному оставшемуся у нее желанию - не быть.
В тронном зале все было готово к празднеству - колонны украшены гирляндами живых цветов, дорожка выстлана алым бархатом, в светильниках заменены свечи, лепнина на потолке заново вызолочены, а трон начистили до такой степени, что золотое сияние слепило глаза. Айвор слишком хорошо помнил этот зал: и витражные окна, и семь ступеней, ведущих к возвышению, и солнечный герб, выложенный золотыми пластинами.
Но сейчас оба трона, и высокий, королевский, и малый, отделанный белым золотом и серебром, предназначенный для королевы, пустовали. Король, Айвор решил называть его так, даже в мыслях не смея произнести подлинное имя этого чудовища, надеясь все же, что дознаватель ошибся, стоял на нижней ступени возвышения. Гвардейцы впихнули наместника Ландии в зал и быстро отсалютовав, захлопнули двери, даже не дожидаясь, пока их отпустят.
Айвор заставил себя посмотреть в лицо королю, хотя для этого ему пришлось запрокинуть голову - он мог поклясться, что еще час назад полуэльф был ниже ростом! Но долго выдержать пустой взгляд, смотрящий словно сквозь него, не смог, опустил глаза. Голос раздался внутри головы, король не размыкал губ:
- Ты отвезешь меня на материк.
"Новые земли" - образ дополнил слова, и тут же пришло ощущение срочности. Немедленно, нельзя терять и минуты, ведь каждая минута, каждая секунда тянется невыносимо долго. Айвор не сразу понял, что почувствовал чужое нетерпение, что растянутая в воздухе медлительность раздражает это странное существо, и усилием воли вернулся к привычному пониманию времени. Одновременно с осознанием вернулась способность мыслить:
- Нет. Я не знаю кто ты, не знаю, чего ты хочешь, зачем тебе туда нужно. Может ты и впрямь Он, а может просто сумасшедший эльф, как твой отец. Но ты нелюдь, и ничего хорошего от тебя ждать не приходится, - Айвор говорил скорее для себя, чтобы привести мысли в порядок, чем для молча слушающего короля, - я тебе не помощник. И остальным не позволю! Береговое братство тебе не подчинится! - Айвор снова вскинул голову, и едва успел вдохнуть, как в него впился тусклый мертвый взгляд.
На этот раз все было иначе: с бешенной скоростью перед его внутренним взором мелькали образы, быстрее, чем он мог рассмотреть, на самой грани восприятия, черные значки на белом фоне вперемешку с картинками: нож, приставленный к шее Ирии, камера с пылающей жаровней, золотые монеты, рассыпанные по полу, окно в тереме государыни с видом на залив, его собственное лицо, с упрямо сжатыми губами, в синяках, залитое кровью, изуродованное ожогами. Внезапно все прекратилось. Губы короля шевельнулись, он произнес всего лишь одно слово:
- Нецелесообразно, - и отвернулся.
Айвор, переведя дыхание, бросился прочь из зала, его никто не остановил, гвардейцев за дверью не было, да и весь дворец словно вымер, он бежал по пустым коридорам, обратно, в покои Ирии. Они уедут в Ландию, сейчас же, немедленно. А там - будь что будет. Государыня бросилась к нему, он увидел, что Ирия в кровь обкусала губы, Риэста что-то втолковывала Корвину в дальнем углу комнаты, достаточно резко, тот слушал, опустив голову, но судя по гневному взгляду леди - прислушиваться не желал. Дознаватель по-прежнему сидел в кресле, целитель запретил ему двигаться, сломанные ребра перетянула тугая повязка, на бледное лицо вернулось некоторое подобие краски:
- Что? Что он хотел от вас?
- Чтобы я отвез его в новые земли.
Реймон наклонился вперед, но со стоном откинулся на спинку кресла:
- И что же?
- Я отказался, - не вдаваясь в подробности ответил Айвор.
- Вы сказали "нет" Ареду, - дознаватель выговорил это имя без запинки, но лицо его исказила гримаса боли, - и он не убил вас на месте?
- Вас он тоже не убил, - огрызнулся южанин. Вот только пса Хейнара на хвосте ему и не хватало.
- Но почему? - Скорее самого себя спросил Реймон.
- "Нецелесообразно", - процитировал Айвор.
Корвин и Риэста прекратили свой односторонний спор, подошли поближе:
- Зачем ему надо в поселение? - Спросил герцог.
- Не знаю, он мне забыл сообщить, - раздраженно отозвался Айвор, - предлагаю обсудить его мотивы где-нибудь подальше отсюда. Пока он не передумал.
Корвин задумчиво проговорил:
- Пока действует блокада, он не найдет другого капитана. Туда и так могут доплыть всего пять кораблей...
- Да какая разница? Может, в итоге он кого и заставит. Но не меня. Мы возвращаемся в Ландию.
Корвин кивнул:
- Да. Ему будет не до вас, - помолчал еще немного, потом сказал, ни к кому не обращаясь, - я отвезу его.
- Что? - Вскричали одновременно и Айвор и Реймон, который снова рванулся вперед, забыв про повязку.
Корвин рассмеялся невеселым смехом: