Сам Арьен про свое происхождение отмалчивался, но покойного генерала боготворил и ни в чем не обвинял. Граф любил старшего брата, ценил его верность, но Семеро и Восьмой, как же с ним порой было тяжело! Может, это он, Кальдер, на самом деле бастард, а Арьен - достойный наследник великого полководца? Все, чего он хотел - спокойно жить на своей земле, следить, чтобы крестьянам хватало хлеба до нового урожая, (для нищего Инхора и это достижение), растить детей и охотиться на горных козлов. А брат словно унаследовал неспокойную душу от названного отца - не сиделось ему на одном месте. Успел в молодости повоевать на границе, сплавать и в Кавдн, и в Ландию, и по варварским землям с торговым караваном пройтись. Казалось бы, осел, остепенился, женился даже в прошлом году, а все неймется!
- Я служил в дружине старого Старниса, Каль, и знаю Вильена. Если он восстал, значит, есть хорошая причина, и тебе эта причина тоже известна. Ты сам мне ее только что назвал.
- А еще мне известно, что королева - моя старшая сестра. И я не стану бунтовать против ее мужа. Этого тебе достаточно, раз уж все остальные доводы не убеждают?
- Скажи уж сразу, что ты - родич короля, и потому уверен, что тебя не тронут, даже если всю остальную империю объявят владением Короны.
- Арьен, империя - и так владение Короны, точнее - короля. Я ему присягал, между прочим!
- А я нет, - возразил рыжий упрямец, - я ведь не дворянин.
- А я не мятежник, и хватит об этом! Ты мой управляющий, и твоя обязанность - обеспечить продвижение обоза и войск. Если не можешь справиться с этим сам - поручи другому.
Арьен мог справиться - он знал тропинки и перевалы лучше любого контрабандиста, в чем те не раз убеждались. Но даже для него было непросто переправить небольшое войско через скованные снегом и льдом перевалы. Тейвор в кои-то веки принял мудрое решение, Вильен наверняка не ждал врага так рано. Ах, какой соблазн угробить отряд в горах... но это лишь отсрочит неизбежное. Проклятье, как же их всех запугали, ведь никто, даже граф Инваноса, не поддержал Вильена! В одиночку он обречен.
Арьен раздраженно толкнул подвернувшуюся под руку чернильницу - по карте расплылось безобразное пятно. Вильен один, и он тоже один, Кальдер не станет вмешиваться. Один да один получается два. Внезапно он улыбнулся. А что если изменить счет? Эльфийский выскочка убедил всех в своей неуязвимости, но если Вильен победит? Разобьет вдрызг карательный отряд вместе с их новейшими бомбардами? Король не отступится, соберет новое войско, даст Тейвору пинка под зад, может, и господину министру достанется, но на это понадобится время, а пограничные лорды могут и передумать. Ничто так не лечит от страха, как блестящая победа.
Если Вильен выиграет сражение, у него появится шанс победить в войне. Арьен скинул на пол испорченную карту и придвинул стопку бумаги. Для надежности придется выпустить десять голубей, всех, что у него есть для связи с Виастро. Птиц беспощадно отстреливают на границах мятежной провинции, но хоть один да и прорвется. А он пока потянет время - необязательно вести их кратчайшей дорогой, если военачальник будет недоволен - следующий отряд пусть переправляет сам.
***
Вильен достал письмо из футляра, прочитал и протянул скрученный лист капитану гвардии. Послание попало к ним чудом - голубя подстрелили, но мертвую птицу подобрали в горах люди графа. Он усмехнулся:
- У нас нет союзников, но все еще остались друзья.
- Лучше бы наоборот, ваша светлость. Этих-то мы разобьем, а дальше что? Они ж не успокоятся.
- А дальше, - Вильен снова усмехнулся, но уже недобро, - дальше посмотрим. Он не надеялся, что одной победы хватит, чтобы переубедить до полусмерти испуганных соседей. Министр и его бывший лучший друг потрудились на славу. Да, без Эльвина не обошлось, Вильен знал, что его кузен сопровождал Чанга во всех поездках. Живое доказательство безнадежности мятежа: уж если граф Инваноса не поддержал друга и родича, то другим и подавно нечего гневить короля.
Но в глубине души затеплилась надежда. Если показать наглядно, что новое оружие бесполезно против старых добрых клинков, как его ни совершенствуй, а королевские солдаты воевать не могут, чему их ни учи, быть может, хоть кто-то из лордов решит поступить по совести! Достаточно одного смельчака, чтобы обрушилась лавина. Они ведь сейчас сидят, затаившись, оглядываются друг на друга. Военный налог и королевские преобразования всем давно уже поперек горла стоят...
Он загнал так некстати проснувшуюся надежду подальше. Сейчас не время. По-хорошему надо устроить засаду на границе и перестрелять горе-вояк прямо там. Но мятежникам нужна красивая победа на поле боя, такая, чтобы не осталось сомнений, кто сильнее. Из засады только дурак не сможет, а вот лицом к лицу - тут уж не поспоришь. Так что, пусть приходят, полягут там же, где и гарнизонный отряд.
***
Последнее время ему слишком часто снился один и тот же сон: шеренга солдат на равнине, связанные люди, залп, тела валятся на землю, а он в яростном бессилии разбивает кулаки о каменную кладку. Кошмар преследовал его по ночам, а порой и днем, стоило на миг прикрыть глаза. Вильен тряхнул головой, отгоняя наваждение: это не тот день, не тот бой, не сон, а явь. Они, наконец-то, дошли. Меньше, чем он боялся, но больше, чем хотелось бы - граф позволил разведчикам потрепать противника на подходах. Отряд передвигался медленно - длинные стволы бомбард замедляли войско на марше. Видно, господин военачальник дожил до седых волос, а так и не уяснил, что размер - не главное.
Всадники сидели в засаде - по сигналу конница атакует с трех сторон. Вильен не собирался терять людей, за прошлую победу он заплатил слишком дорого. На этот раз у противника больше стрелков, если они выстроятся в две шеренги, то успеют дать два залпа, но времени развернуться у них уже не останется.
Он присмотрелся к копошению фигурок на равнине - солдаты занимали боевой порядок. И спину медленно сковал противный холод, словно кто-то плеснул за воротник ледяной водой. Они строились, но не в шеренги! Он никогда не видел ничего подобного - противник становился в кольцо. В середине ежом свернулись копейщики, отсюда не понять, сколько рядов, а вокруг, двумя кольцами стрелки. Сверху это напоминало спелый подсолнух: черная сердцевина и желто-красные лепестки. Стволы бомбард сверкали в ярком весеннем солнце, наступила тишина, даже птицы, справлявшие в эту пору года свадьбы, замолкли, разлетелись в стороны, подальше от ощетинившихся сталью людей.
Он хотел остановить атаку, но было уже поздно, пропел горн, основной отряд вылетел на поле, по второму сигналу конница атаковала с флангов. "Сон, пусть это будет еще один страшный сон", - молился он сам не зная, кому, уже понимая, что они проиграли, еще до начала сражения, что даже его всадники, сроднившиеся со своими лошадьми в одно целое, не смогут разбить это колесо смерти.
Прогремел первый залп, затем, сразу же, почти без паузы, второй. Равнину заволокло дымом, звон стали сливался с отчаянным ржаньем лошадей, криками людей. Иногда раздавались отдельные выстрелы. Он ничего не видел в сизом тумане, но и так знал, что его дружина, его люди - гибнут сейчас там, в дыму и гари, не видя даже, кто наносит им смертельный удар. Те, кого не смели залпы, с разбегу натолкнулись на копья.
Дым развеялся. Небольшая равнина перед замком была завалена телами: люди, лошади, синее с золотом, кое-где, вперемешку, кровавыми пятнами красные королевские мундиры. Они проиграли. Из-за его гордыни, его самоуверенности. Нужно было расстрелять вражеское войско еще на границе, а не играть в солдатиков! Он погубил своих людей. Бой закончен, а вместе с тем и мятеж. Горнисты заиграл приказ к отступлению, если еще осталось, кому отступать.
Он обернулся к капитану и хрипло выговорил, с трудом выталкивая слова из пересохшего вмиг горла:
- Просигнальте огнем - пусть все, кто выжил, уходят на границу. Я запрещаю им возвращаться. И отправьте переговорщика - может быть, они позволят подобрать раненых.