Далара молчала, глядя в небо поверх его головы, и Мэлин вдруг понял:
- Погоди-ка, ты хотела, чтобы я отомстил королю за твою прародительницу, но в последний момент вспомнила, чем закончилось наше предыдущее свидание, и не рискнула?
- Аланта еще жива. Камень - связывающий талисман, посланник не может сам взять силу, это должен сделать Клинок. Они должны сначала довезти ее до Филеста.
- А в Кавдне война, не так-то просто перебраться через границу с чучелом эльфийки на руках. Можно сыграть на опережение.
- Нельзя, - Далара опустилась на край скамейки, - Ирэдил убьет тебя. И я останусь одна.
Мэлин из вежливости не стал напоминать, что у Далары, вообще-то, есть еще сын. Он и сам замечал порой что-то чуждое, спрятанное в добром, ласковом мальчике, и не сомневался, что эльфийка, в силу своего искажения, ощущает это неуловимое нечто гораздо острее. То, что до поры спит в маленьком полуэльфе - сильнее даже материнской любви. В конце концов, мальчишка - сын своего отца, а каждый Аэллин безумен по-своему, и даже Плетельщица не в силах разобраться во всех тонкостях их безумия, хоть и сама породила его на свет.
Он махнул рукой:
- Я тебе уже говорил, что так легко от тебя не отстану. Я так или иначе собирался разделаться с вашим королем, но не хотел даже на время лишиться твоего общества, Плетельщица. А теперь надо торопиться - а не то братцы поубивают друг друга без моего участия. Вот так всегда - стоит расслабиться и задуматься о вечном, как само понятие вечности рассыпается на глазах. Кто бы мог подумать, что эльфы сами, своими собственными руками уничтожат свой драгоценный лес?! Империя захватит Ландию и начнет войну с Кавдном, король Элиан окажется Тварью, а ты признаешься наконец что любишь меня.
- Я не... - но он не дал эльфийке договорить. Наклонился, взял ее лицо в ладони и закрыл рот поцелуем. Когда он отпустил ее, Далара молчала, долго, прижав пальцы к губам, потом тихо, но твердо сказала:
- Я не отпущу тебя.
- Ты не удержишь меня.
- Ты все еще болен.
- А твоя прабабка все еще жива.
Они молчали, глядя друг на друга, и понимали - то, что произошло сейчас между ними, не зависит ни от королей, ни от пророчеств. И думали, как много времени они потеряли зря, и как хорошо, когда можно молчать вместе, не нуждаясь в словах. И Далара знала, что он уйдет, а Мэлин верил, что вернется. Он всегда возвращался, даже когда его некому было ждать.
***
Зачарованный Лес исчез. Мэлин и сам не знал, что он ожидал увидеть - ну не пеньки же, торчащие из зеленого мха, в самом деле! Он представлял себе, как расчищают лесную делянку под земледелие - рубят деревья, выкорчевывают пни, ровняют землю плугом, а в старые времена поступали и того проще - сжигали все, что осталось после рубки. Но во времена Квинги Второй, за суровый нрав прозванной Железной, выжигать делянки запретили, после того, как пожар уничтожил королевский лес неподалеку от Сурема, любимое место охоты наместницы.
Однако чешуйчатые дубы и алмазные ели пропали бесследно, словно никогда и не было леса вокруг запретной для смертных эльфийской столицы. Раньше город прятался в самой глубине чащи, скрытый от любопытных глаз, теперь же белые стены Филеста можно было увидеть издали. Город стоял посреди серой пустоши - на мили вокруг оголенная высохшая земля, вместе с деревьями канули в небытие ключи с ледяной водой и изумрудный упругий мох, усыпанный белыми хрупкими звездочками. Мелкая серая пыль клубилась вокруг копыт, конь увязал в ней, как в снегу, медленно приближаясь к застывшему в недобром молчании городу.
Вместе с лесом ушли и стражи. Им больше нечего было охранять, да и не от кого. Крестьяне в ужасе бросили свои дома и поля, лишь бы убраться подальше от проклятого места. В чем суть проклятья никто не знал, но не сомневались, что случилось что-то страшное. В одной из отдаленных деревень Мэлину удалось разговорить беженца из приграничья - по словам мужика, лес исчез за одну ночь. Вот вечером спать пошли, все как обычно было, пораньше улеглись, чтоб с первыми петухами на покос ехать, но еще заснуть не успели, как громыхнуло.
Испугались сперва, что гроза, промокнет все, жди потом, пока высохнет, но с улицы уже кричали: "Лес, лес горит!", - не веря своим глазам - все ведь знают, что зачарованным деревьям не страшен пожар, на то они и волшебные! Но пламя, пожиравшее деревья, не было честным огнем, пусть страшным, вырвавшимся на волю, но все же привычным и знакомым злом. Вязкое, зеленовато-лиловое марево охватывало стройные стволы с мерзким чавкающим звуком, сквозь который прорывался не то стон, не то крик, и плыло дальше, а дерево распадалось горстью серого праха. А вдали, за лесом, полыхал в небе алый пламенный столб, узкий, словно огненный клинок, проткнувший небо.
Дожидаться, чем все закончится, не стали. Быстренько собрали детей, запрягли телеги и не оглядываясь кинулись прочь. Осели кто где - по родне и дальним соседям. Самые смелые потом вернулись, забрать что в спешке забыли, рассказывали, что пожар, если эту мерзость можно так назвать, дальше границы леса не пошел, будто круг ему очертили, лежит внутри круга серая пыль, вроде и мелкая, а ветер ее поднять не может, только волну гонит, как по озерной воде.
Но то смелые, сам он домой не торопится, кто его знает, что дальше будет. Недаром ведь оттуда даже солдаты ушли! Те самые, что от лес охраняли. Их наместница как поставила, так они остались, хотя после возвращения короля дурных не находилось на эльфийские деревья покушаться. Он уж лучше у свата в примаках походит, на хлебе и воде, но цел останется. И вам, господин хороший, близко туда подходить не советует, если жизнь дорога.
Мэлин в глубине души и рад был бы последовать мудрому совету, но не мог так просто отступить и, проведя ночь в переполненной деревенской харчевне, отправился в путь. Пробираясь сквозь пыль, он недовольно хмурился, еще больше сожалея, что уродился на свет магом и Аэллином, а не простым крестьянином. Отсюда хотелось бежать как можно скорее, не оглядываясь. Обычному взору представлялось серое море пыли, волнами убегающее к далеким стенам Филеста. Но открытое второму зрению пугало до противного железного привкуса в пересохшем горле - место Зачарованного Леса заняло совершенное Ничто. Вокруг эльфийского города не осталось ни капли силы. Все, что Семеро вложили в ткань мирозданья, ушло, оставив после себя совершенную Пустоту.
Мэлин не понимал, как подобное вообще возможно - мир всегда был переполнен силой, если не Семеро, то Восьмой, а когда не он, так глубинная, изначальная мощь Творца, редко встречавшаяся в первозданном виде, но столь же доступная для истинного мага, как и любой другой источник. Здесь же не осталось ничего, и эта пустота причиняла своей неправильностью почти физическую боль. Ирэдил высосал все, до чего дотянулся, и Мэлин вдруг подумал, что невольно обманул Далару - вернуться из Филеста будет не так легко, как он старался ее уверить.
Он тряхнул головой и сжал коленями лошадиные бока, прибавляя ходу. Что там рассказывала Плетельщица? Клинков раньше было трое - по одному на каждый Дом. А остался один. Настала пора и для Солнечного вернуться к Творцу, следом за Звездным и Лунным. Мэлин рассмеялся - осталось убедить в этом Ирэдила. Жаль только, у него не останется времени на разговоры. Насколько он помнил эльфийского короля, тот не станет тратить слова на нахального смертного, встретит чем-нибудь покрепче.
Стены Филеста вырастали, заполняя собой окоем. Он подъехал вплотную, остановился: камень выглядел странно, не так, как во время его первого визита в Филест, с магистром Иром. Не то, чтобы молодой маг тогда присматривался к кладке, но он помнил сиятельную холодную белизну мраморных стен. Теперь же от камней несло жаром, а под белоснежной поверхностью вздулись синие вены-прожилки. Мэлин осторожно прикоснулся к стене, готовый сразу же одернуть ладонь, но на ощупь мрамор оказался теплым и как будто живым. Он чувствовал кожей спрятанный в глубине пульс, словно внутри камня по мраморным венам и в самом деле текла кровь. Мэлин присмотрелся, но как ни разглядывал, не нашел места стыка мраморных плит. Казалось, что стены Филеста выросли из земли. Но ведь в прошлый раз швы были! Он тогда еще удивлялся, как безупречно эльфийские строители подогнали блоки - и волос не пройдет.