Слушая его, я вспоминаю книгу американского исследователя Теда Бэнка об унанганах, как называют себя алеуты, живущие на Алеутских островах под звездно-полосатым флагом Америки. Бэнк пишет, что в давние времена население островов росло, достиг о процветания, положив начало культуре, быть может, самой примечательной в Северной Америке. А сейчас?.. Деревни алеутов опустели. Мужчины уходят на заработки. Женщины едва справляются с жалким хозяйством. Средняя продолжительность жизни алеутов на острове Атха — двадцать пять лет. Сорок процентов его жителей больны туберкулезом… А почему так? Да потому, что там никому не нужна горстка «диких» людей. Мало того, что природные богатства Алеутских островов безудержно расхищаются, они, эти острова, прежде всего служат для строительства на них военно-морских и военно-воздушных баз США…
Я рассказал ему об этой книге.
— Не читал, надо будет прочесть, — коротко сказал он. Некоторое время шли молча. Вдруг он рассмеялся: — Помните, в «Горе от ума»? — «В Камчатку сослан был, вернулся алеутом…» То есть одичал, вернулся дикарем… А вы видели наших стариков — Волокитина, Толодова, Яковлева? Славные старики, правда? Есть еще у нас Евдокия Георгиевна, пенсионерка, сейчас на время уехала к родным в Петропавловск. Она депутат районного совета, народный заседатель, член женсовета села. А в прошлом — первая комсомолка среди алеуток, одна из организаторов комсомольской ячейки на Командорах. Удивительно живой, интересный человек! А какая у нас хорошая молодежь! Вот познакомьтесь с Валей Хабаровой… Мы небольшая народность, нас, алеутов, мало. Но разве дело в этом? Разве это мешает нам чувствовать себя равными со всеми советскими народами?
Глаза его блестят, он радостно возбужден. Чувствуется, что все, о чем он говорит, продумано, пережито им, что это главное богатство его души.
— А вот и мой дом! — говорит он, указывая на чистенький серый домик, окна которого смотрят в широкий простор бухты.
По дорожке от дома бежит маленькая девчушка.
— Папка! Много рыбки наловил?..
ПРО КОТИКОВ
Далеко, километров за тридцать от Никольского, у северной оконечности острова, вон за теми дюнами, за синими сопками, за болотистой с черными торфяными озерами тундрой, заросшей ирисами и пушицей, на каменистых отмелях, омываемых неспокойными волнами океана, — лежбище котиков.
Оно одно из крупнейших на Командорах. Называют его Северным.
Тысячи морских зверей, известных во всем мире драгоценным мехом, резвятся в зеленоватых волнах неглубокой бухты. Ни на минуту не затихает над лежбищем многоголосый рев. Грозно, властно ревут секачи — трехцентнерные гиганты, окруженные «гаремами». Ворчливо рычат, скалясь друг на друга, молодые холостяки, еще не достигшие вершин котикового благополучия, не обзаведшиеся «гаремами». Жалостно, тоненько попискивают малыши — «черненькие», как их ласково называют охотники-промысловики.
В давние времена котиков здесь было несметное количество. И забивали их без всякого ограничения — столько, сколько могли, сколько хотели.
В 1880 году на Командорских островах было забито свыше 48 тысяч котиков. В 1890 — около 57 тысяч. Какие же стада были здесь в те времена? Но вот уже в 1900 году котиков добыто всего 12 тысяч, а в последующие годы и того меньше.
Безрассудное стяжательство, варварское хищничество вели к тому, что котикам грозило такое же поголовное истребление, какому подверглись во второй половине XVIII века морские коровы — огромные, безобидные животные, водившиеся у берегов Командор и Камчатки неисчислимыми стадами, или еще более драгоценные, чем котики, морские бобры-каланы — их уцелели считанные сотни.
В наши дни охота на котиков, как уже говорилось, строго регламентирована. Добывается их несравненно меньше, чем в давние годы. И меры, принимаемые по охране котиковых стад, в том числе международная конвенция 1957 года, способствуют росту поголовья.
В июле стадо прикочевывает к острову в полном составе. Пройдет немного времени, оно обживется, кончатся между секачами жестокие — не на жизнь, а на смерть — турниры за «укомплектование» гаремов. Выделятся холостяки. Тогда-то на лежбище и придут алеуты-охотники.
За долгие годы выработались, сложились охотничьи навыки и приемы, сохранившиеся до наших дней.
Забивают только молодых, трех-четырехлетних холостяков. Если случайно забьют самку, — это «ЧП», чрезвычайное происшествие. Холостяков отделяют от стада, гонят на забойную площадку. Казалось бы, не такое уж хитрое дело: от лежбища до забойной площадки метров триста, не больше. Тем не менее от охотников требуется немалая сноровка: холостяков нужно не только отделить от стада, но и заставить пройти через отмели, через небольшие озерца морской воды. И сделать это нужно так, чтобы не потревожить «гаремы», окружающие секачей, — не испугать самок и «черненьких»…