— Работы у нас много, живой, интересной, — говорит Елена Ивановна и убежденно повторяет: — душу в работу вкладывать нужно!.. Я ведь по специальности радист, работала на метеостанции. Там, кажется, поспокойней, чем здесь. А вот что-то заставило же меня возиться с этими… чертенятами!..
ВАЛЕНТИНА НИКОЛАЕВНА
Москвичка Валентина Николаевна новый человек на острове Беринга. Приехала она с год назад, окончив Московский медицинский институт, и сейчас заведует районной больницей.
Хотела поехать с подругой в Хабаровский край, да вот попала сюда — на край света!..
— Ну и как?
— Ох, знаете ли!!. Первое впечатление было довольно сильным!.. Приехала осенью, а осенью все выглядит здесь не так, как сейчас. Туман, море ревет. Не успела оглянуться— зима. Тут. такие вьюги, так «пуржит», как здесь говорят, — света белого не видно! Не разберешь куда и идти. Дышать трудно: воздух разреженный, как высоко в горах.
Говорит, а в глазах — искорки смеха. Во всем ее облике, — она крупная, склонная к полноте, по-видимому, весьма спокойная, уравновешенная, — есть что-то располагающее к ней. Таким, думаешь, и должен быть врач.
— Мама, конечно, была подготовлена: знала о моем решении ехать туда, куда пошлют. А все-таки ужасно беспокоилась!.. Ведь большинство представляет себе Камчатку, особенно Командоры, чем-то таким далеким и таинственным, как Южная Америка. И знают о них не больше, а может, и меньше… В каждом письме мама писала: «Одевайся потеплее, обязательно вари себе каждый день горячее». А мне и вздохнуть-то некогда: работы здесь непочатый край!..
Хотелось представить себе, каково все-таки было ей в первые дни, в первые ночи, когда ветер ломился в окна, сотрясал стены деревянного домика… Впрочем, люди здесь приветливы и гостеприимны, особенно по отношению к приезжим. К тому же был «непочатый край работы». Да и сама она, похоже, не из тех, кто опускает руки и вешает голову, встретившись с жизненным неустройством.
Налицо результаты ее работы: мы сидим в маленькой, на десять коек больничке. Чистота и порядок в ней — непреложный закон, установленный и утвержденный молодым врачом.
Снова листаю свою записную книжку. Вот запись, которую я ищу… Всего пятьдесят лет назад, в 1909 году, на всю территорию Петропавловского уезда (то есть на всю Камчатку) имелись один врач, четыре фельдшера, одна повивальная бабка. Некоторые поселки по двадцать лет не видели ни врача, ни фельдшера. Населению их ни разу не прививалась оспа. Первая на Камчатке больница на пять коек была открыта в Петропавловске в 1909 году…
Читаю свою запись Валентине Николаевне.
— Мне знакомы эти цифры, — говорит она. — А теперь у нас в области 85 больниц. В каждом, понимаете, в каждом селении есть фельдшерско-акушерский пункт, а в райцентрах санитарно-эпидемиологические станции!
Говорит она с гордостью, и это так понятно! У нее есть все основания считать себя участницей, продолжательницей той огромной преобразовательной работы, которая началась здесь после Октябрьской революции.
В очень короткий срок Валентина Николаевна сумела завоевать доверие и симпатии островитян.
Случилось так, что вскоре после ее приезда в больницу доставили в тяжелом состоянии — с запущенным воспалением брюшины — шофера рыбкоопа. Вопрос о жизни и смерти человека решали не часы, а считанные минуты.
Как, наверное, страшно и одиноко было девушке, только что сошедшей со школьной скамьи, решать этот вопрос — на новом месте, среди чужих, еще незнакомых людей. Посоветоваться и то ведь было не с кем…
Она приняла единственно возможное, единственно правильное решение, подсказанное ей сознанием долга советского врача: больного немедленно положили на операционный стол. Операция продолжалась полтора часа — первая операция молодого врача! Все кончилось благополучно!
А через некоторое время на страницах «Алеутской звезды» было напечатано письмо выздоровевшего шофера, адресованное Валентине Николаевне: «Большое спасибо, доктор!»
Еще только светает — она уж на ногах. Нужно успеть заняться гимнастикой («не дай-то бог, растолстеешь тут!»). Нужно на пятиминутке заслушать доклад дежурной сестры. С восьми часов начинается амбулаторный прием.