Возможно ли это? В принципе возможно. Каждому извержению предшествуют явления, которые фиксируются с помощью специальных приборов. Во-первых, это землетрясения, причина которых обусловлена пробуждением вулкана. Во-вторых, вблизи вулкана изменяется наклон земной поверхности — перед извержением она приподнимается, вспучивается. В-третьих, меняются температура и химический состав горячих источников и газовых струй в кратере. В-четвертых, происходят изменения магнитного поля в районе вулкана. Все это признаки того, что он просыпается, оживает…
Сотрудники станции ведут разнообразнейшую научную работу. Сейсмологи производят магнитные съемки группы Ключевских вулканов и Шивелуча. Изучаются отдельные «объекты»: потухший вулкан Плоский — самый древний на Камчатском полуострове, сопки Безымянная, Зимина, Удина, курильский вулкан Эбеко на острове Парамушир. Геохимики изучают газообразные продукты вулканов. Уже сейчас известно немало химических продуктов вулканизма, которые найдут практическое применение в народном хозяйстве страны.
Признаться, как-то странно слышать о том, что вулканы «служат» человеку. Но это так. Вулканические продукты, выбрасываемые во время извержений и измеряемые миллионами, миллиардами кубических метров, в значительной своей части могут найти и находят применение в строительстве. Таковы вулканическая лава, туф, пемза, перлит. Вулканический пепел повышает урожайность овощей.
…За окнами станции — как самые наглядные, самые внушительные экспонаты — высятся в синем вечернем сумраке кажущиеся сейчас матово-голубыми снежные вершины вулканов.
ВВЕРХ ПО РЕКЕ
Значение реки Камчатки в жизни области весьма велико. Река — основной путь, соединяющий побережье Тихого океана с срединными районами полуострова. По ее почти шестисоткилометровому (считая только судоходную часть) пути вверх и вниз идет основной поток грузов. Вниз по течению ежегодно сплавляются сотни тысяч кубометров леса. В зеленой, закрытой горами долине Камчатки выращиваются богатые урожаи овощей, зерновых культур. И, наконец, это огромный питомник рыбных «запасов» области: многие реки, впадающие в Камчатку, — нерестилище лососевых рыб.
И вот при всем при том река засорена — засорена лесом, топляками («нерпами», как их здесь называют). В устьях притоков тоже громоздятся завалы. На отмелях лежат оставшиеся после сплава бревна. Забиты древесиной многие протоки.
Сильнее всего река засорена выше поселка Ключи — в 130 километрах от устья.
Реку необходимо очистить: разобрать заломы и завалы, удалить с береговой полосы поваленные деревья, пни, камни, которые опасны для судоходства. И тогда она станет доступной для судов в течение всей навигации. Будет открыт путь к сельскохозяйственным районам, не говоря уже о том, что очистка реки положительно скажется и на развитии лососевых рыб — ценнейшего богатства полуострова.
Все, о чем сказано выше, может увидеть каждый, поднимаясь из Ключей вверх по реке. Я спросил капитана катера, на котором плыл: «Почему на реке так много бросового леса?» — «Заботы у людей о реке нет», — недовольно ответил он… Писали об этом в местных газетах. И в планах семилетки предусмотрены работы по очистке реки.
…Из Ключей я выехал по милости капитана буксирного катера. Рейсовых пароходов не было и в ближайшие два дня не предвиделось. Они перевозили людей за реку на уборку сена.
Рано утром я стоял на пирсе, не зная куда податься. Вдруг слышу: до Козыревска идет буксирный катер.
— Попросите капитана, может, возьмет, — сказали мне.
Капитан — мрачноватый, небритый человек в куртке и сапогах — согласился взять меня.
— Садись, — коротко сказал он, кивнув в сторону своего суденышка, приткнувшегося к пирсу. И пошел колоть дрова, тут же, на пирсе.
Взял он не только меня, еще паренька из Козыревского леспромхоза и двух молодых специалистов, ехавших на работу в леспромхоз, — одного с молоденькой женой и грудным младенцем.
Сначала было холодно. Слева, под облаками, виднелся конус Ключевской сопки — чистейшей белизны, которая бывает у только что выпавшего снега. И казалось — это ее холодное с ледяной струйкой дыхание заставляет ежиться, плотнее запахивать плохо греющий плащ. Потом солнышко поднялось выше. Стало светло, тепло. Река заголубела. Все кругом было легким, воздушным — бледно-зеленым, голубым.
Негромкое журчание воды за бортом…
Остановка в овощном совхозе. Молодые специалисты и матросы побежали зачем-то в кооператив. Неужто за «горячительным»? Впрочем, нет, не может быть. Капитан говорил мне: «Дисциплина у нас сознательная: никто на борту пьяным не был!» Купили они шесть бутылок ситро и банку перца.