§ 15. В том, что является материалом и предметом номер один историко-научной реконструкции, существенны полевые характеристики (то есть не содержательные, не указуемые выбором предмета и соответствующей, «разрешимой» операции). «Поле» — поле мысленного действия, функциональное по связностям и аргументативности элементов, очерчиваемое или создаваемое, выделяемое точками пересечений различий, напряжений, натяжений мысли, динамирующей и превращающей силы (напр., между полюсами-пределами), поле продуктивное (в том числе, и в воссоздающем воображении, к которому — через специальное утруднение и отстранение — применим закон сохранения энергии). Свойства этого поля есть свойства всякой работы с предметами (в точках помещаемыми) и протоплазма жизни особых формообразований — сверхиндивидов (которые и есть субъекты истории, а для историка — конечные объекты, ни к чему другому несводимые и обязательно рассматриваемые внутри своей собственной индивидуальной истории). То есть опять же мы имеем в мире не предметы со свойствами, а «истории» (ошибка говорящих о неотделимости объекта- инструмента, что они не берут ее во времени со-стояния). В поле возникает и существует внутренняя форма, какая-то общая конфигурация поля, на которую нельзя указать выбором тех или иных предметов (или «целочисленная» рациональная гармония, независимая от субъективных миров индивидов; структуры умнее нас, они лишь выявляются теорией, но выявлены они или не выявлены теорией — они есть) — это и есть наш сверхиндивид (если, конечно, дать ему еще и «тело понимания», то есть вместе с последним). Форма и «реализуется», разыгрывая историческую действительность, — это способ рассматривать историю как упорядоченную, а не как хаотически и случайностно, эмпирически изменчивостно диа- хронную. Можно затем говорить о развитии возникших форм. В какой-то мере форма задана, но она не дана как готовая и возникает лишь в исполнении и воспроизводстве «потребителями», питаясь их живыми силами и свойствами поля действия в вышеуказанном смысле. Она вызывает, запрашивает энергию, пароксимально амплифицирует психические и прочие интенсивности, деэнтропизируя, тем самым, окружающую среду. (Но имеем, конечно, дело и с вырожденными мыслительными процессами). С одной стороны, психики находятся в направляющих состояниях пространства-времени, «состояниях- пилотах». С другой стороны, инерция (относительная) этих трансцендентальных операторов, через которые бытие одновременно и показывает и скрывает себя, являясь и открытостью и закрытостью. Инерционные силы. На будущее можно влиять лишь в пространстве и времени, но не на будущее вообще (его нет, есть разные конусы). Следовательно, не чистым хотением, а за нашей спиной создаваемым конусом, действием самого пространства- времени. Влияет не наш выбор (когда есть свобода, нет выбора). В силу завершенности и законченности всякого исторического индивида (выделяющего себя индивидуально как раз неявным и неконтролируемым процессом, являющегося его внутренним продуктом) мы не можем (см. § 5а) произвольным выбором начальных условий влиять на будущее (и предсказывать его). С другой стороны, нечто мы в принципе не можем больше испытать, поскольку не можем сделать исторический индивид не бывшим (а в нем как раз и испыталось необратимое). Но не потому, что, как обычно считают, прошлое не восстановимо, а потому, что оно как раз есть (как прошлое, никогда не бывшее настоящим), но в превращенном виде (порождая проблему чего-то в принципе ненаблюдаемого, но действующего), первоначальный вид которого невосстановим знанием, силами нашего мышления (в виде другого «листа истории», по выражению Уилера)[12]. А то, что мы можем сказать о действиях (приведя в движение аппарат понятий превращенной формы и тому подобное) не есть теория в классическом смысле слова, не знание о глубинах, стоящих за действием, а высвобождении условий нового сознательного опыта, которое есть «нечто, что должно само сделаться» (что и получило в философии возвышенное название «бытия») вместо умозрительной лишь непрерывности. «Бытия», высвободившегося из тождества с мышлением (ср. § 23а о необходимости Богу отличить себя от себя — не редуцируемым актом жизни, конечноте- лесным (особым воплощением). Строго, нет «понимания» другого, есть понимание общей, неизменной, нас составляющей материи сознательной жизни и ее возможностей. А причина понимания и причина непонимания — одна. Ибо мы понимаем мир в силу физики, и не понимаем другой мир в силу этой же физики. Различия по «телу» проходят и в этом все дело. Степень физического, реального врастания в мир есть степень нашего понимания его. То есть мир очерчивается и расчерчивается этим, есть наш мир и исторически меняется, констатация чего превращает понятие «ума» в историческое понятие, в понятие, имеющее плотность, телесную солидность (независимо от каких-либо различении тела и души, рацио и чувства).