Гордон еще раз провел палкой по клетке.
С яростным шипением, широко раскрыв рот, готовый вцепиться зубами, кот кинулся на решетку. Ударился о прутья, отскочил и напал снова, а потом еще и еще раз – неустанно, без пауз, шипения, рычания.
Стерн в ужасе смотрел на этого кота, столь непохожего на обычного домашнего любимца.
– Вот так он спятил, – пояснил Гордон, – но этим ошибки транскрипции не исчерпываются.
Морда животного было ужасающим образом изуродована. Одна сторона казалась нормальной, но другая заметно отличалась от нее, глаз и ноздря на этой половине морды были заметно ниже, чем на другой. "Так вот что значит «раскололо», – подумал Стерн.
Но потом он разглядел, что уродство было еще кошмарнее. В первый момент, когда кот, шипя и плюясь, выпустив когти, кинулся на решетку, он этого не заметил, но сейчас увидел: сбоку головы, позади изуродованного уха, находился третий глаз. Он был меньше двух «основных» и лишь частично сформирован. А ниже этого глаза виднелась заплатка части носа, под которой, словно опухоль, выдавался фрагмент челюсти. Из шерсти торчали несколько белых зубов, хотя никакого рта видно не было.
Ошибки транскрипции. Теперь он понял, что означал этот термин.
Кот продолжал непрерывно кидаться на прутья решетки и уже успел разбить нос и губы в кровь.
– Он так и будет нападать, пока мы не уйдем, – сказал Гордон.
– Тогда лучше уйти поскорее, – ответил Стерн.
Они пошли назад и некоторое время шли молча.
Затем Гордон заговорил:
– Вы, наверно, обратили внимание, что изменения произошли не только внешние, но и психические. Именно психические изменения мы в первую очередь и заметили в человеке, который оказался «расколотым».
– Это тот человек, о котором вы что-то говорили? Который остался там?
– Да, – сказал Гордон. – Декард. Роб Декард. Он был одним из наших морских пехотинцев. Намного раньше, чем мы выявили в его организме физические изменения, произошли изменения в его психике. Но лишь значительно позже мы поняли, что причиной этого послужили ошибки транскрипции.
– Какого же рода были эти психические изменения?
– Поначалу Роб был веселым парнем, очень хорошим атлетом, чрезвычайно способным к языкам. Он мог сидеть за кружкой пива с каким-нибудь иностранцем, и не успевал он допить пиво, как начинал употреблять в разговоре слова незнакомого ему языка. Ну, знаете, несколько слов здесь, целая фраза там… Он буквально сразу начинал разговаривать. Всегда очень точно воспринимал акцент. Пробыв где угодно несколько недель, он заговорил бы так, что его невозможно было бы отличить от аборигена. Морские пехотинцы первыми заметили это и направили его в один из своих центров по изучению иностранных языков. Но у нас спустя некоторое время Роб накопил значительное количество ошибок транскрипции и уже не был таким веселым. Он стал подлым, дурным человеком. По-настоящему дурным.
– Неужели?
– Он до полусмерти избил охранника у ворот нашего центра только за то, что тот слишком пристально рассматривал его пропуск. И лишь чудом не убил совершенно постороннего парня в одном из баров Альбукерке. Только после этого до нас начало доходить, что у него серьезное функциональное расстройство деятельности мозга и что, пожалуй, не стоит надеяться на улучшение – скорее всего его состояние будет только ухудшаться.
Вернувшись в диспетчерскую, они застали там Крамер. Она, ссутулившись, смотрела на экран, который показывал колебания уровня поля. А эти колебания стали гораздо сильнее. Операторы уверенно говорили, что возвращается по меньшей мере три аппарата, но возможно, что четыре или пять. Судя по выражению лица Крамер, было ясно, что ее первоначальная решимость сломлена: она хотела; чтобы все путешественники в прошлое вернулись назад.
– Я все так же уверен, что вывод компьютера ошибочен и панели выдержат, – сказал Гордон. – Мы, конечно, можем заполнить их сейчас и проверить, как эти посудины держат.
Крамер кивнула:
– Да, мы можем это сделать. Но, даже если они выдержат заполнение, мы не можем быть уверены в том, что они не лопнут позже, в момент перехода. А это будет трагедия.
Стерн заерзал в кресле. Он внезапно почувствовал какое-то новое волнение. Какая-то не оформленная до конца мысль билась в его сознании. Когда Крамер сказала «лопнут», перед его мысленным взором вновь возникли автомобили – та же самая череда образов. Автомобильные гонки. Огромные шины грузовика. Человечек «Мишлен». Большой гвоздь, торчащий из асфальта, и наезжающая на него шина.
Лопнула.
Водные резервуары лопаются. Шины лопаются после проколов. Что там было насчет защиты шин от проколов?
– Чтобы избежать этого, – продолжала Крамер, – мы должны каким-то образом усилить стенки панелей.
– Да, но мы отказались от этой мысли, – ответил Гордон. – Мы не можем ничего для этого сделать.
Стерн вздохнул.
– Сколько еще времени осталось?
– Пятьдесят одна минута с секундами, – тут же откликнулся оператор.
К великому удивлению Кейт, снизу раздались аплодисменты. Ей удалось зацепиться за балку, и сейчас она раскачивалась, держась за нее руками. А люди внизу – ее враги – аплодировали ей, словно смотрели выступление ловкого акробата.
Она еще сильнее раскачалась, вскинула ногу на балку и через мгновение уже лежала всем телом на брусе.
Ги Малеган торопливо повернулся на балке, которую она только что покинула, и побрел назад, к центральному брусу. Было ясно, что он хотел помешать ей вернуться с поперечной балки на центральную.
Она пробежала по узкому брусу к центральной балке. Она двигалась гораздо проворнее, чем Ги, и оказалась на широком бревне – да ведь это целый мост! – гораздо раньше рыцаря. У нее еще оставалось время сосредоточиться и решить, что же делать дальше.