Крис Хьюджес, находившийся на глубине в девять футов, автоматически прислушиваясь к прерывистому шипению дыхательного автомата своего акваланга, вытравливал тросик, при помощи которого удерживался на месте в мощном течении Дордони. Видимость в воде сегодня была неплохой, не менее двенадцати футов, и он мог разглядеть целиком массивную опору укрепленного мельничного моста, стоявшую возле берега. Дальше, поперек реки, от опоры тянулась неровная цепь обточенных водой, некогда обтесанных валунов. Это было все, что осталось от мостового пролета.
Крис двигался вдоль этой цепочки, неторопливо изучая камни. Он искал углубления или иные признаки, по которым можно было бы определить, где находились деревянные элементы моста. Время от времени он пытался перевернуть то одну, то другую глыбу, но под водой это было очень сложно сделать, так как у него с собой не было ничего, что можно было бы использовать в качестве рычага.
На поверхности реки над ним плавал пластмассовый буек, на котором был закреплен красный в полоску флаг, показывавший, что вблизи работает водолаз. Этот сигнал должен был защитить его от шатавшихся вверх-вниз по реке лодочников. По крайней мере, так предполагалось.
Вдруг за трос, прикрепленный к буйку, резко дернули, и Крис оторвался от дна. Поднявшись к поверхности, он ткнулся головой в желтое днище лодки. Гребец, держа в руке пластмассовый поплавок, кричал Крису что-то, как ему показалось, на немецком языке.
Крис вынул изо рта загубник и сказал:
– Просто опустите это в воду, будьте любезны.
В ответ прозвучала длинная торопливая тирада по-немецки. При этом немец раздраженно тыкал пальцем в сторону берега.
– Послушай, приятель, я не знаю, что ты…
Немец продолжал кричать и указывать на берег, резко протыкая воздух пальцем.
Крис оглянулся.
На берегу стоял один из студентов их экспедиции, держа в руке радиотелефон, и тоже что-то кричал. Крису потребовалось несколько секунд, чтобы понять:
– Марек вызывает вас в амбар. Немедленно.
– Господи Иисусе, а как насчет того, чтобы подождать полчасика, пока я закончу?
– Он сказал: немедленно.
Над отдаленным плато низко нависли темные тяжелые облака. Судя по всему, там вскоре должен был начаться дождь. Дониджер в своем кабинете положил телефонную трубку и сказал:
– Они согласились приехать.
– Хорошо, – откликнулась Диана Крамер. Она стояла перед ним, повернувшись к горам спиной. – Нам нужна их помощь.
– К сожалению, да, – согласился Дониджер.
Он встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате. Когда ему приходилось напряженно что-то обдумывать, он всегда испытывал потребность в движении.
– Я совершенно не понимаю, как мы потеряли Профессора, – сказала Крамер. – Он скорее всего вступил в мир. Вы велели ему не делать этого. Вы велели ему ни в коем случае не выходить. А он, должно быть, вступил в мир.
– Мы не знаем, что случилось, – буркнул Дониджер. – У нас нет ничего, кроме вонючих догадок.
– Не считая того, что он прислал записку, – возразила Крамер.
– Да. По словам Кастнер. Когда вы говорили с ней?
– Вчера, поздно вечером, – ответила Крамер. – Она позвонила мне, как только узнала об этом. Она была очень надежным источником для нас, и ее…
– Не берите в голову, – прервал ее Дониджер, раздраженно махнув рукой. – Это не вопрос.
Он всегда употреблял это выражение, когда считал, что разговор переходит к ненужным частностям.
– А в чем же вопрос? – поинтересовалась Крамер.
– Вернуть его назад, – отрезал Дониджер. – Совершенно необходимо вытащить этого человека. Вот это и есть вопрос.
– Никаких возражений, – согласилась Крамер, – это необходимо.
– Лично я считаю, что этот старпер просто жопа, – ворчливо сказал Дониджер. – Но если мы не вернем его, это обернется кошмарным скандалом на весь мир.
– Да. Кошмарным.
– Но я смогу с этим справиться, – продолжал Дониджер.
– Сможете, я уверена.
За несколько лет общения с Дониджером у Крамер появилась привычка повторять реплики босса, когда тот пребывал в своем «подвижном настроении». Посторонним это казалось проявлением лести, но сам Дониджер считал такое поведение полезным: частенько случалось, что Дониджер, слыша, как Диана повторяет его слова и заявляет о своем согласии, отказывался от высказанного предложения или догадки Крамер понимала, что в этом процессе она была всего лишь частью меблировки, стеной, от которой эхом возвращались к Дониджеру его слова. Со стороны могло показаться, что беседа проходит между двумя людьми, но это было не так. Дониджер разговаривал только сам с собой.
– Проблема, – продолжал Дониджер, – состоит в том, что мы все увеличиваем число посторонних людей, знающих о технологии, но не получаем соразмерной отдачи. Исходя из того, что нам известно, эти студенты тоже не смогут вернуть его.
– У них больше шансов.
– Это лишь предположение, – он ускорил шаги, – которое ничем не обосновано.
– Я согласна. Боб. Не обосновано.
– А поисковую группу вы отправили назад? Кого вы посылали?
– Гомеса и Баретто. Они нигде не видели Профессора.
– Сколько времени они там пробыли?
– Полагаю, около часа.
– Они не выходили в мир?
Крамер энергично помотала головой.
– К чему такой риск? В нем не было бы никакого смысла. Это всего лишь пара отставных морских пехотинцев, Боб. Они, даже если бы вышли туда, все равно не знали бы, где и как искать. Им и в голову не пришло бы, чего там нужно опасаться. Тот мир совершенно не похож на наш.
– Зато эти аспиранты могут знать, куда заглянуть.
– В этом-то и вся суть, – ответила Крамер. Издалека донесся приглушенный раскат грома. Стекло кабинета прочертили первые следы от тяжелых дождевых капель. Дониджер остановился перед окном и уставился на дождь.
– А что, если мы потеряем еще и аспирантов?
– Кошмарный скандал на весь мир.
– Не исключено, – согласился Дониджер. – И нам следует готовиться к такой возможности.