Чувствуя себя хозяином положения, прокурор обращает повелительный взгляд на обвиняемого и приступает к допросу:
— Без дураков, зачем вы прилетели на Землю?
“Мне надо было сбежать из своего собственного мира”.
— И вы думаете, мы в это поверим?
“Я ничего не думаю, — с трудом выводит на доске Мэт. — Я просто надеюсь”.
— На что же вы надеетесь?
“На доброту”.
Прокурор смущен. В поисках саркастического ответа он молчит минуту, пока не находит другой путь допроса.
— Так ваш собственный мир вас не устраивал? Что же вам в нем не нравилось?
“Все”.
— То есть вы были там отщепенцем?
“Да”.
— А наш мир вы рассматриваете как подходящую мусорную свалку для таких отщепенцев, как вы?
Мэт не отвечает.
— Я считаю, что ваше утверждение — сплошная чепуха, что вся ваша история — просто выдумка. Полагаю, что причины вашего появления здесь глубже и неблаговиднее, чем вы хотите нам представить. Пойду дальше и скажу вам, что и прибыли-то вы сюда не из района Проциона, а откуда-то гораздо ближе, с Марса, например.
Мэт по-прежнему хранит молчание.
— Да знаете ли вы, что инженеры-конструкторы межпланетных кораблей подвергли ваш потерпевший крушение корабль длительному и серьезному обследованию и составили отчет об этом?
Мэт стоит совсем спокойно, смотрит отсутствующим взором вдаль и ничего не говорит.
— Знаете ли вы, что, хотя, по их мнению, ваш корабль превосходит все до сих пор сделанное нами в этой области и способен совершать полеты далеко за пределы Солнечной системы, тем не менее он не может достичь не только Проциона, но и Альфы Центавра?
“Это верно”, — пишет на доске Мэт.
— И вы продолжаете упорствовать, что прибыли из системы Проциона?
“Да”.
Прокурор недоуменно разводит руками.
— Ваша честь, вы слышали, что говорит это существо. Его корабль не мог долететь до Земли с Проциона. И все же оно прилетело с Проциона. Чудовище непоследовательно либо в силу своего слабоумия, либо потому — и это, видимо, более вероятно, — что оно неумело лжет. Поэтому мне представляется едва ли целесообразным дальнейший…
“Мой корабль и я ехали на астероиде”, — выводит каракулями на доске Мэт.
— Ну вот! — Мистер прокурор саркастически показывает на доску. — Обвиняемый ехал на астероиде! Ничего себе выход из им самим созданного тупика: на астероиде, ни больше и ни меньше! — Он сдвинул брови и посмотрел на обвиняемого. — Ох, и длинный путь вы, должно быть, проделали!
“Да”.
— Значит, вы посадили корабль на астероид и, пролетев на нем много миллионов миль, сэкономили таким образом горючее? Вы никогда не слыхали о математической теории вероятностей, по которой вряд ли можно найти свободно плавающий астероид в каком бы то ни было районе космического пространства?
“Это действительно было чрезвычайно редкое явление”, — соглашается Мэт.
— И все же вы обнаруживаете такой именно астероид, который вместе с вами проделывает весь путь сюда? Самый поразительный из космических кораблей, не так ли?
“Он не проделал весь путь сюда. Только большую часть пути”.
— Ну хорошо, — с легким презрением соглашается прокурор. — Девяносто девять миллионов вместо ста, или сколько там должно быть? И все-таки это поразительно.
“Более того, — продолжает неуверенно писать Мэт, — это вовсе не был какой-то специально выбранный астероид, который доставил бы меня именно сюда. Это был первый попавшийся астероид, который мог увезти меня куда угодно. У меня не было определенной цели. Это был полет в пустоту, наудачу, на волю случая, навстречу моей судьбе”.
— Так если бы вы сели на другой астероид, вас могло занести куда-нибудь еще, да?
“Или вовсе никуда, — дрожащей рукой пишет Мэт. — Судьба оказалась добра ко мне”.
— Не будьте так уверены в этом. — Прокурор засунул пальцы в карман жилета и зловеще посмотрел на обвиняемого. — Если истинные ваши цели, истинные мотивы не похожи на те, что вам приписывают наши вечно бдительные газетчики, то ваша защитительная речь должна быть безукоризненной, она должна убеждать. Представленный же сейчас вами вариант абсолютно бездоказателен. Кроме голословных утверждений, утверждений уродливого иноземца с неизвестными нам намерениями, мы, суд, ничего от вас не получили. — Он передохнул и закончил: — Можете вы представить на рассмотрение суда что-нибудь более существенное, чем ваша фантастическая история?
“Я не знаю, как бороться с недоверием, — пишет Мэт медленно, устало. — Только верой”.
Прокурор отвергает это заявление резко и безжалостно:
— Сколько еще подобных вам находится сейчас в нашем мире и приводит в жизнь свои подлые планы, Пока вы тут в полном блеске славы морочите нам головы?
До сих пор подобная мысль никому не приходила в голову: ни тем, кто находится в зале, ни за пределами его. Теперь с полдюжины репортеров втихомолку корили себя за то, что вовремя не набрели на эту ценную идею и не воспользовались ею. С самого начала предполагалось, что на планете пребывает всего один лишь пришелец, что он в надежных руках. Но ведь действительно, где гарантия того, что десятки, а то и сотни других не скрываются в тени, не ждут своего часа? Люди переглядываются, беспокойно ерзают на своих местах.
“Кроме меня, никого на корабле не было”, — пишет мелом на доске Мэт.
— Правда. Пожалуй, это первое ваше свидетельство, которое не вызывает сомнений. Ведь эксперты в отчете показали, что корабль, на котором вы прибыли, одноместный, так что, очевидно, вы были на нем один. Но сколько же еще ваших кораблей приземлилось примерно в это же время?
“Ни одного”.
— Хотелось бы верить вам, — говорит прокурор, своим замечанием снова внося беспокойство в ряды слушателей. — На вашей планете существует, видимо, немало кораблей и более мощных, и гораздо более вместительных, чем ваш, верно?
“Много, — соглашается Мэт. — Но они не быстроходнее моего и не могут летать на более далекие расстояния. Они только могут нести большой груз”.
— Откуда у вас собственный корабль?
“Украден”.
— Неужели вы его украли? — с ухмылочкой поднимает брови прокурор. — Так вы вор, признающийся в собственном преступлении! — Тут он делает вид, что его вдруг озарила идея: — А между прочим, каждый понимает, что лучше признаться в воровстве, чем в шпионаже. — Он дает этой мысли пустить корни, прежде чем нанести следующий удар. — Не будете ли вы добры рассказать нам, сколько еще ваших смелых и отчаянных соотечественников готовы или готовятся последовать вашему примеру в завоевании нашего мира?
Поднимается адвокат и говорит:
— Я рекомендую клиенту не отвечать на этот вопрос.
Его противник нетерпеливым жестом предлагает адвокату сесть и обращается к судьям:
— Ваша честь, я готов изложить версию обвинения.
Судьи смотрят на часы, совещаются между собой, разрешают:
— Приступайте!
Речь прокурора была блистательной, разгромной, продолжительной, камня на камне не оставившей от защиты. В ней вновь приводились доказательства тяжести преступления, делались намеки, которые наводили невидимую аудиторию на еще более мрачные мысли. Нельзя сказать, что прокурор испытывал истинную ненависть или страх перед незваным гостем — просто он блестяще выполнял свой профессиональный долг.
— Этот процесс, этот необычайный, уникальнейший процесс, — говорил прокурор, — войдет в историю права и законности. Он представляет собой прецедент, в соответствии с которым мы будем строить свои отношения с будущими пришельцами из космоса. И вам, представителям общественного мнения, принадлежит решающая роль в установлении этих отношений; вам и только вам достанется либо пожинать плоды союза с иными цивилизациями, либо… — Он сделал паузу, потом жестко добавил: — Либо взвалить на свои плечи все ужасы инопланетной интервенции. И, позвольте вам заметить, плоды союза могут быть весьма незначительными, в то время как ужасы интервенции безмерны.