Но особо разъярило Ленку именно то обстоятельство, что издевался над ее Сережкой не кто иной, как близкий знакомый отца ее мужа дядя Гриша, друживший с ним, а после перенесший свои «добрые», как он утверждал, чувства и на молодых Гусевых. «Гуськом» ласково звал он Сережку, мерзавец распоследний! В квартире ему своей бесплатно разрешили жить, оплачивай только коммунальные услуги, одолжили, можно сказать, так он, что же, навсегда теперь решил ею завладеть?! Да не бывать такому! Ленка готова была его растерзать. Ну, если и не прикончить сразу, то хотя бы высказать в грязную его рожу все, что она теперь о нем думает! А квартиры ему не видать, кем бы он там ни был! Никто он сейчас! Пенсионер, ментяра проворовавшийся и чуть не уволенный со службы! Жена его, негодяя, бросила!.. Но вот почему его тогда из органов с треском не поперли, просто уму непостижимо! Наверное, все-таки чья-то мохнатая рука «подмазала», где надо…
Словом, Ленка бушевала, с ее языка веером летели грозные и матерные словечки, коими так богат мир разношерстного и разноплеменного российского базара. Уже мужчины, да и Катя тоже, оставили попытки снизить уровень ее возмущения, перевести угрозы в шутку, что ли… Ничего не добились, только еще больше разозлили. И вот тут она вдруг выкинула номер, который заставил всех всерьез задуматься над тем, правильно ли они действуют? Не навлекают ли на свои головы еще больших бед?..
Никто не заметил, как Ленка взяла свой сотовый и отыскала записанный там телефонный номер Грошева. Ей было наплевать, что поздно, что все устали, а весь день у мужей прошел в госпитале, — она хотела услышать голос изверга.
Григорий Александрович не имел Ленкиного номера в своем меню и не понял, кто звонит, а потому спокойно сказал, что слушает.
— Грошев, это ты, сукин сын? — услышал он громкий и взволнованный голос.
Вот тут все в квартире Уткиных и поняли, что сию минуту может быть срыв, и хотели прервать связь, но Ленка уже храбро ринулась в бой.
— Ну что, старый мерзавец, дошел уже до последней точки?! Старпер поганый, ты еще и на мою квартиру позарился, подонок? Так вот слушай меня и запоминай, сукин ты сын, а не родственник! Ишь ты, гаденыш, другом семьи прикидываешься!..
Обескураженный таким невиданным напором, Грошев не сразу сообразил, что ответить, и выдавил нечто нечленораздельное, но Ленка его яростно оборвала:
— Захлопни свою вонючую пасть и слушай! Чтоб завтра же утром тебя не было в моей квартире, ты понял, подлец?.. А если попытаешься в ней остаться, я церемониться с тобой, поганцем старым, не стану, а позову ребят с рынка, и они тебе пасть порвут, вонючка ты дерьмовая! Все! Я повторять не буду! — и в конце выдала вообще совершенно невообразимую матерную тираду.
Ленка резко отключила свой сотовый и победоносным взглядом окинула остальных: мол, как я его! Оцените по достоинству! Но реакция оказалась для нее неожиданной: «народ» удрученно молчал.
— Вы чего? Я что-то не то сказала? — удивилась женщина. — Так он же — дерьмо! Трусливое, поганое дерьмо… Вот послушайте… Ты, Паша, говорил, как этот козел твой, из госбезопасности, расписывал тебе, что они с твоей Катькой будут делать, так? А ты думаешь, что это у них одни слова, и они не будут, а только попугают?! Так вот, запомни: еще как будут! И тот козел — станет первым среди них Катьку насиловать. А ты, Сережка, тоже ничего не знаешь, я ведь тебе не говорила, потому что не хотела клин между этим дружком твоего отца и тобой загонять. Но он, к твоему сведению, уже не раз мне всякие грязные намеки делал! «А чего ты, девонька, мол, стесняешься? Или думаешь, что я уже старый конь, так хошь, хоть щас покажу? У меня еще получше некоторых молодых будет. И уж наверняка покрепче, чем у твоего Гусенка!» Что, съел? — яростно заорала она, почти срывая голос. — Вот так! А ты считал его другом семьи!.. Сучара он поганый, ментяра гнилой, слышать это имя больше не хочу!
Вконец растерянные мужчины ошарашено молчали, не решаясь даже и взглянуть друг другу в глаза. Многое они понимали в жизни, и знали, что эти полковники теперь, ну, и остальные с ними, не остановятся. Если их самих не остановить… Но откуда Ленка, спокойная, в общем, женщина, набралась таких выражений? Не знай ее, так прямо уголовница с бесконечными «ходками»!
— А я еще недавно у себя, в Черкизове, и не такое про этих гадов слышала! — воинственно вскинулась она снова. — Их же, как клопов вонючих, давить надо, а не сопли распускать!
— Успокойся, успокойся, Леночка… В общем, так скажу, девочки, — мрачно начал Уткин. — Самое вам время сейчас подумать о том, куда бы на недельку-другую отъехать из Москвы. К родственникам каким-нибудь, а лучше — к подругам, о которых никто здесь не знает. И посидеть там молча.