Мушкетон гишпанский здорово мне помог, когда дочь купеческую из плена выручал. Жалко — пришлось его оставить в Москве. Ну а теперь надо осваивать кистень — самое распространенное оружие после ножа. Времени было полно, и я отправился на разведку.
Я знал, что в Нижегородском кремле стоит постоянное войско, а не ополчение, как в других городах. Слишком близко Казань, слишком часты набеги татарские.
Вот и кремль. Хорош! Толстые каменные стены внушали уважение и уверенность. У Дмитриевских ворот стояли ратники, но пропускали всех желающих, коих было множество. В кремль шли верующие: там стояли два лучших городских собора — Спасский и Михайло-Архангельский. Шли обиженные: пожаловаться наместнику, резиденция которого была здесь же. Шли строители: ведь кремль строился долго, не один год. В общем, неиссякаемый поток.
Вид от стен кремля открывался чудесный — стрелка Волги и Оки, бескрайнее море леса. Красотища, одним словом.
Дружинников я нашел у Тайницкой башни. Они лениво сражались на учебных деревянных мечах. Видно было, что занимались для проформы, и занятие это им обрыдло.
Подойдя к одиноко стоящему ратнику, я поинтересовался, кто хорошо владеет кистенем и может меня научить. В ответ ратник критически меня осмотрел, повернулся к своим товарищам и крикнул:
— Эй, тут спрашивают — кто кистенем драться может? Ратники побросали деревянные мечи — а как же, хоть какое-то развлечение появилось. Не спеша подошли, обступили. Посыпались насмешки:
— Ты глянь, Митяй, он и саблю наценил для важности! Слышь, скоморох, ты хоть пользоваться ею умеешь?
— А ты проверь, коли охота. Только не на деревяшках.
— Так я же тебя сразу в капусту порублю! — заржал дружинник.
Я молча обнажил саблю, дружиннику сунули в руку меч. Ратники расступились, образовав круг. Дружинник сразу же сделал выпад, я легко уклонился. Парень обозлился. Тем более товарищи его подначивали:
— Егор, ты же обещал его порубить! Не сможешь — так пиво в трактире на всех покупать будешь.
По тому, как парень владел мечом, я понял, что подготовка у пего неважная. Я мог бы убить его не один раз, но это — уже неприятности со всей дружиной, и наместником пли посадником, — я не интересовался, кто правит в городе. Поэтому я решил измотать противника, но крови не проливать.
Лицо парня покраснело, на лбу выступили крупные капли пота, стекая ему в глаза. Чем больше он двигался и злился, тем спокойнее я становился — даже не запыхался. Но все-таки пора кончать цирк — заденет ненароком. Я легкими касаниями сабли разрезал ему рубашку и штаны, а потом выбил меч из его руки и приставил клинок сабли к горлу.
— Берешь спои слова назад?
Неохота, ох, неохота было парню брать свои слова назад, да выбора не было!
— Беру, извини, — тяжело дыша, прохрипел дружинник.
Я отпустил его. Парень подобрал меч и затесался среди ратников.
— Эй, молодец, ты где так саблей владеть научился? Оказывается, пока я дрался, вокруг нас собрались все свободные дружинники и даже горожане. Незаметно подошел воевода, и дружинники расступились перед ним, позволяя видеть бой во всей красе.
— Жизнь заставила. Воевода подошел ближе.
— Я видел почти весь бой. Клянусь — так владеть саблей никто из них не может, хотя воины все опытные и храбрые. Ты раньше дружинником не был?
— Не сподобил Господь, — соврал я.
— Хм, я бы тебя с удовольствием взял. Ты чем хлеб добываешь?
— Охранником я у купца.
— Талант пропадает. А пришел чего?
— Хотел, чтобы кто-нибудь научил кистенем пользоваться.
— Чего?
Я повторил. Воевода захохотал, глядя на него, засмеялись и остальные ратники. Утирая слезы, воевода сказал:
— Первый раз вижу мужа, что саблей владеет, как архангел Михаил, а кистенем пользоваться не умеет. Да в Нижнем каждый тать с отрочества кистенем владеет, как ложкой! Ты откель такой?
— С княжества Литовского, русин, — опять соврал я.
Ну не рассказывать же им о Москве двадцать первого века, или о службе у князя Овчины-Телепнева! В принципе, я ничего предосудительного не совершил. Если бы я оставил поле боя или был уличен в воровстве или душегубстве, то по всем городам меня искали бы люди Тайного приказа. Но не хотелось мне, чтобы знали о моей службе у князя. Не все любили придворного, к тому же — скажи я о бывшем месте службы, это известие рано или поздно дойдет до князя.
— Понятно, вечно в княжестве Литовском не как у людей. То-то я слышу — говор у тебя не местный.
Говор у нижегородцев и впрямь был особый — окали страшно, меж тем как москвичи акали, а вятичи смешно смягчали окончания слов.
— Так пойдешь в дружину?
— Подумаю пока.
— Ну-ну, коли надумаешь — приходи. Давненько так сердце не радовалось, на схватку глядючи. Знавал я шляхтича одного, тоже саблей отменно владел — от лихоманки сгинул. А насчет кистеня, — тут воевода ткнул пальцем в тощего высокого ратника, — Михаил, подь сюда.
Ратник подошел.
— Научишь… э-э-э… как там тебя?
— Георгий.
— Вот научишь Георгия кистенем владеть — все равно дурью маетесь. — Воевода повернулся ко мне: — Деньги-то есть?
— Есть немного.
— Вот и славно, Михаил много не возьмет, однако же каждый труд вознаграждаться должен.
Почему я назвался Георгием — сам не пойму. В принципе, в святцах Георгий и Юрий — одно и то же имя.
Мы договорились с Михаилом о завтрашней встрече, и я дал ему несколько медяков в задаток. Когда шел обратно, ратники смотрели уважительно, уступали дорогу. Искусство владеть оружием в войске ценилось высоко — будь это кулачный бой, лук или сабля. Враг в бою не будет спрашивать, богат ты или беден, боярин или рядовой воин — все решит умение владеть оружием. В конечном итоге менее искусный платит жизнью — суровая школа выживания.
Следующим днем в кремле многие дружинники меня узнавали, уважительно здоровались. Михаил отошел со мной в сторону Ивановской башни, приставил к стене доску.
— Бей!
— Как?
— Как умеешь, так и бей.
Я взял грузик в руку, бросил.
— Ну теперь понятно.
Михаил взял мой кистень, продемонстрировал несколько видов бросков — снизу, сверху, с размахом, с опутыванием предмета шнуром. Последнее мне понравилось больше всего. При грамотном броске можно вырвать из рук противника саблю или пистолет или другой предмет, причем не нанося травм противнику.
— Теперь занимайся сам, — сказал Михаил. — Встретимся здесь же через три дня.
Чтобы не быть посмешищем, я ушел домой к Ивану и на заднем дворе стал отрабатывать удары. Стало получаться значительно лучше. Груз уже не отскакивал, да и попадал по цели точнее и сильнее: сломал уже не одну жердь. Хорошо, что запас дров для печей был огромен.
Увидев мои занятия, Иван пошутил:
— Эдак и дрова колоть не придется, после тебя одни щепки останутся.
Через три дня я снова встретился с Михаилом, снова бил кистенем в доску, продемонстрировав все, что освоил.
— Уже лучше, теперь пробуй по движущейся цели, это значительно сложнее.
— Где же взять движущиеся цели? Не котов же или собак бить? Михаил вытащил из-за пазухи тонкий шнур, привязал к нему кусок доски, отколовшийся при ударе. Забросил «наживку» подальше и стал тянуть за шнур.
— Бей!
С этим получилось сложнее. Пока Михаил тянул шнур к себе, я успел ударить кистенем несколько раз, но ни разу не попал.
— Занимайся сам, увидимся через седмицу. М-да, суровый у меня учитель, главное — слова лишнего не выдавишь. Кто же мне за шнур тянуть будет? Выход нашелся просто — во дворе у Ивана играли дети прислуги, за полушку медную они с удовольствием тянули шнур. Мне — тренировка, а им на заработанные деньги — сладости на торгу. Причем, вкусив заработка, в очередь становились, чтобы тянуть шнур.