Неочевидный смысл слова, явно ассоциированного с нашим исконно-посконным глаголом, в ихние фьорды мог занести упырь.
Нет-нет, не кровосос, а Упырь. С большой буквы.
Был такой странный человек. Новгородский священник, обучался в Византии, делал намогильные камни в Скандинавии. Сувенирная копия одного из них несколько лет стояла у меня на письменном столе — бумаги прижимать.
Этот Упырь много с разными смыслами играл. На его камнях латиница сочетается с рунами, христианский крест с мировым змеем…
Но откуда этот смысл слова «дракон» прорезался уже в 21 веке в «зоне» под Днепропетровском? Какого-то скандинавского филолога туда посадили?
До наших за столом — дошло, они ржать начали и на нурманов пальцами показывать. Те сперва над своим посмеивались, потом уже против бояр стали ножи хватать.
Сигурд на своих рявкнул, Володша — на остальных. Все — злые сидят, поломал я князю веселье. Ох, отольётся мне эта… семантика — «драконьими слезами».
Ещё бы знать, чтобы это значило. Кармен у Мериме собиралась делать из них приворотное зелье. Но в свете вскрывшихся новых значений и ассоциаций…
Как бы чего лишнего не «привернуть»… Или правильнее — «приворотить»?
Кажется, у Булычёва парень подсовывает зазнобе приворотное зелье. А та, решив, что это спитый чай, выплёскивает снадобье на мусорку. Где его жадно поглощает случайно проходивший мимо козёл.
«Козёл» — в прямом, а не в переносном смысле этого слова. Который — с рогами.
Тьфу, блин! Не было у него козы! Я же сказал: в прямом, а не в переносном смысле!
Нализавшийся зелья козёл… Факеншит! Не надо здесь искать намёков!
Так вот, козёл влюбляется в парня и неотрывно ходит за ним следом, ест его восторженными глазами и томно блеет. Да сколько ж можно! Это не про однополые браки!
«Любовь зла — полюбишь и козла!»…
Ох как достали! Это — не про зоофилию! Это — русская народная мудрость! Видимо, есть масса примеров из народной жизни.
Наоборот… расхлёбывать козлиную любовь… Ну их нафиг! Этих драконов с их слезами…
Нас отпустили с миром. Я бы на хороводы поглядел — интересно девки пляшут. «Крутки» у них хорошо получаются. При широких подолах… Хотя, конечно — до фуэте далеко… И чтоб ножкой так это… Ту-ту-ту-ти-и… Эх, давненько я не держал в руках женских ножек…
Помечтай, Ванюша, только помни: как бы на этих нурманских мордоворотов не нарваться. В лагерь! Спать! Не высовываться, не засвечиваться… А в лагере — купцы гуляют, даже и поспать не дадут.
Лазаря трясло от пережитого, спать он не мог. Ещё бы — сам князь! Здоровьем матушки интересовался! Его, Лазаря, мнение спрашивал! Как у настоящего боярина!
Его грызло и жевало «остроумие на лестнице»:
– А надо было сказать… А я не додумался… А вот если бы он спросил…
Тут мы с Суханом собрались на ночную пробежку, он и присоединился. Осторожненько прошли «полосу вонючих препятствий» вокруг лагеря, проскочили приречный лесок, поднялись в сосновый борок…
Бегать в темноте никто не собирался, да и всяких подтягиваний, после дня непрерывной гребли… спасибо — не надо. А вот растянуться, покрутить плечевым и тазобедренным…
Плечи, руки, спина постоянно нагружены. Но — однообразно. Вот бы к моему веслу ещё и лопату добавить… Похоронить, что ли, кого? Чисто для физкультуры.
Кричать в ночном лесу как-то… не хочется. Поэтому я просто показывал Лазарю элементы своего комплекса упражнений, а он повторял.
Сухан, стоявший чуть в стороне, вдруг начал крутить головой. Я такое уже видел в усадьбе у Рыксы. Чего-то мой пеленгатор самоходный — шумящее засёк.
– Тама. Двое. Сношаются.
Ну и ладно, мне-то что? Дело обычное, повсеместное и повседневное. Всё человечество только с этого и выживает. Но у Лазаря сразу глаза загорелись. Нет, конечно, он, как всякий святорусский человек, выросший на природе среди людей, к этому привык и вообще — «плавали-знаем». Но… интересно — а кто именно?
Совсем они меня с ритма сбили. Движения пропускает, запаздывает, весь аж в струнку тянется — так прислушивается.
Тьфу на вас. Ладно, пошли тихонько, позырим.
В сотне шагов, у корней могучей сосны, в полутьме и густых тенях ночного леса обнаружили… трудящихся.
«Трудовой подвиг» происходил в довольно непривычной для «Святой Руси» форме. Вместо нормального «зверя с двумя спинами» под сосной наблюдался дорожный знак — «Пешеходная часть тротуара». Это когда на синем фоне в белом круге две фигурки рядом: большая и маленькая, большой — по пояс.
Это было странно, поскольку и в 21 веке в России я такого знака не встречал. А уж в «Святой Руси»…
Хотя стандарт был выдержан не вполне: белого круга — не было, фон был очень тёмно-синий — ночные тени в лесу, фигурки были не белые, а тёмные. Нет, на дорогу такую картинку не повесишь. А вот в укромном местечке…
Большая фигура стояла, упершись лбом в ствол сосны, и, держа меньшую двумя руками за голову, совершала характерные возвратно-поступательные движения тазобедренным. Полы длинного, почти по щиколотки, тёмного армяка, ритмично волновались и трепыхались вокруг голенищ сапог.
Хорошо трудится: чёткость выдерживания амплитуды и частоты колебаний вызывали у меня уважение. Чувствуется регулярная упорная тренировка на развитие гибкости и подвижности.
Мне — всё понятно. «Русский поцелуй» в русском лесу. Я и сам когда-то Марьяшу… Как давно это было…
Оказывается, задуманная мной инновушка не является абсолютной новизной для аборигенов. Это хорошо — легче пойдёт внедрение. Редкость, конечно, но вот же — встречается. Остаётся только распространить передовой опыт.
Нам тут совершенно делать нечего, помощь не требуется — трудящиеся и сами справятся.
Я уже собрался тихо удалиться, не прощаясь и не привлекая к себе ненужного внимания, как Лазарь, внимательно присматривавшийся к происходящему процессу, непонятному для него, обошел парочку справа и вдруг громко сообщил:
– Ах! Ё! Во бл…!
После чего схватился за горло сразу двумя руками и кинулся в сторону с глубоко задушевным криком:
– Бу-э-э…
Верхняя фигура, до того полностью занятая собственными движениями и ощущениями, от этого шума вернулась к восприятию окружающего мира. Увы — поздно.
Глава 314
Как известно, полностью безопасного секса не существует. Абсолютная безопасность достижима только в терминах: «вместо того как». Ни — «до того», ни — «после того», а уж — «во время того»…
Сухан, по моей команде, сдернул стоящего за шиворот в сторону, приложил мордой об землю, а я вывернул чудаку руки за спину и защёлкнул наручники.
Нижняя, коленопреклоненная фигура разрушенной нашим грубым вмешательством скульптурной композиции, ойкнула, от рывка своего партнёра свалилась на бок, попыталась вскочить, упала навзничь прямо к моим сапогом.
Мне осталось только развернуться на коленях от одного «трудящегося» к другой и приставить к её глазу на белеющем в темноте леса пятне лица — свой «огрызок».
– Лежать! Зарежу!
Сухан плотно держал первого, заламывая его вывернутые скованные руки всё выше к затылку, заставляя вставать «на рога», успешно вдавливая лицом в песчаную почву соснового бора, перемешанную с хвоей.
А я решил посмотреть поближе на партнёршу. Щелчок «зиппы», от которого все неподготовленные сразу зажмурились, явил юное личико, довольно миленькое, очень испуганное, с короткой мужской воинской причёской «под горшок», в мужской одежде — длинном кафтане. Хорошенькая.
Аккуратно завязанный воинский пояс с булатным ножом в ножнах и кошелём. Недешёвая рубаха под горло, на ногах — сапожки, в стороне у сосны — приличная шапка с бобровой опушкой. Такие по будням небедные бояре носят.