Я ела жаркое и с интересом наблюдала, как Ивар Кундри, рискуя свалиться со скамейки, нацеливает объектив на это уникальное зрелище. И думала о том, какие странные формы обрело ныне эрнарское гостеприимство.
К замку мы шли пешком. У дороги паслись белые и шоколадные козы. Они презрительно провожали нас южными карими глазами. Над дорогой поднималась пыль. Моложавая супружеская пара ворчала, что следовало бы везти нас на автобусе. Дядечка в белой шляпе допытывался у экскурсовода, почему башня не серебряная. Экскурсовод устало объясняла. А замок приближался и рос, все тяжелее становились стены, все грознее башни, и все меньше было в нем игрушечного, ненастоящего... Уже хорошо видны были громадные валуны, из которых слагались стены, и кое-где среди валунов светлела свежая кладка. Только сейчас я заметила, что дальняя стенная башня еще не восстановлена до конца. И ворота были современные, легкие, и мост не подъемный, а оборонный ров почти исчез в зарослях болотной ласвицы.
Деревянный мост угрожающе скрипел и колыхался под ногами. Казалось, он вот-вот рассыплется, и мы свалимся в жидкую грязь на радость лягушкам. За мостом дорога круто подымалась вверх, кончаясь у самых ворот замка. Справа от ворот прилепилось к стене деревянное, с плоской крышей строение. Судя по вывеске, здесь помещалось управление музея. У приоткрытой двери лежала пятнистая однорогая коза и задумчиво жевала.
Распахнулись ворота, и стали выходить люди - наверно, предыдущая экскурсия. Они переговаривались и смеялись, чересчур громко, на мой взгляд, но их голоса будто никли, приглушенные стенами. Они прошли мимо, косясь на нас, а экскурсовод повела нас к воротам, на ходу начиная рассказ:
- Замок, товарищи, еще до конца не восстановлен, поэтому прошу не удаляться от группы и не проявлять самодеятельности. Восстановительные работы ведутся в западной части замкового ансамбля и в стенных башнях...
Двор замка был выложен широкими тяжелыми плитами, меж которых кое-где росла трава. Плиты были новые еще, гладкие, присыпанные каменным крошевом. Впереди, во внутренней стене темнел провал арки, над ней вырастали две башни-близнецы. Из арки дул сильный, неожиданно холодный ветер.
Плиты внутреннего двора были намного старше, а сам двор тесный и мрачноватый - вежа заслоняла солнце. Экскурсовод долго сбивала нас в кучу и наконец заговорила снова:
- Итак, мы находимся во внутреннем дворе замка Эрнар. Прямо перед нами так называемая вежа - головная башня, вокруг которой группируются остальные постройки. При возведении замка вежа всегда строилась первой и вначале служила и оборонным сооружением, и жилищем хозяев...
Гэльду уже не пришлось жить в веже, его прадедом выстроен был дворец. Рядом с могучей вежей он кажется совсем небольшим. Узкие окна смотрят мрачно. А когда-то в них горели цветные стекла... У вежи нет дверей. Чтобы попасть в нее, надо пройти по деревянным галереям со стен либо из комнат дворца. А вот в этой островерхой, с голым флюгерным шпилем башенке и был покой Гэльда...
- Древнее, полулегендарное название Эрнара - Серебряная башня. Связано оно с тем, что крыша вежи, решетки бойниц и отдельные плиты кладки были покрыты слоем серебра, постоянно обновлявшимся. Из серебра был отлит и колокол, который находился под самой крышей, там же около 950 года был установлен и часовой механизм, уникальное сооружение, которое, к сожалению, восстановить не удалось. Мы с вами не можем увидеть всего этого великолепия, порожденного баронской гордыней. Наследники, промотав родовые богатства, прибегли к последнему способу возродить былое величие и сняли серебро...
- Но это же неправда!
Сама не знаю, как вырвались эти слова. Экскурсовод, осекшись, с немым возмущением смотрела на меня. И почти вся группа тоже.
- У вас, вероятно, другая версия, - обрела голос экскурсовод. - Может быть, продолжите вместо меня?
Можно было извиниться и умолкнуть, но я не выдержала:
- Серебро сняли перед Восстанием, в 1079 году, а все деньги пошли на снаряжение повстанческого войска! Гэльд Эрнарский...
Серебряная Башня.
Гэльд вернулся в Эрнар сам не свой, и Антония это, конечно, заметила. Она всегда все замечала, что бы ни творилось в Эрнаре, недаром хозяйствовала в нем уже не первый год. Еще при жизни отца пришлось ей взять домашние дела в свои руки, и руки эти оказались на удивление ловкими и цепкими. Эрнар когда-то славился богатством, но уже к тем временам, когда появился на свет отец Гэльда, от богатств этих ничего не осталось, кроме славы да серебра на веже. Отец и пошел в Замятню, тайно надеясь поправить дела... но вышло по-иному, и Антония, шестнадцати лет еще, осталась в Эрнаре с семью братьями. Гэльд был, правда, взрослый уже, но надежд на него было мало, он больше думал о развлечениях, чем о жизни, Эверс, двумя годами младше Антонии, явно подражал ему во всем, а уж о пяти младших и говорить не стоило - Антония была им и за сестру, и за мать. Улрик, Асен, Любо и Илич - погодки и разбойные приятели ее только и боялись, а самый младший, Матэ (названный так потому, что мать умерла, дав ему жизнь) - тот и впрямь считал в глубине души, что Антония его настоящая мать, только говорить об этом не хочет. Так что Антония была в Эрнаре хранительницей порядка и процветания, и неудивительно, что когда Гэльд приехал из Ландейла, по ее словам, "встрепанный", она забеспокоилась. Она приступила было с расспросами, но ничего не добилась. Гэльд ни о чем не собирался рассказывать ни ей, ни братьям. Он только сейчас сообразил, что если заговор будет раскрыт, удар придется и по ним. Но дороги назад для него уже не было. Так пусть же подольше не знают, что к чему.