Я остановилась, выбрала из-за ворота цепочку с часами и, чиркнув спичкой, осветила циферблат. Было около семи. И вдруг прямо надо мной прозвучал отчетливо и гулко голос!
Вздрогнув, я уронила спичку, и она погасла. Голос не умолкал, его перебил другой, они грохотали под низким потолком, как голоса богов в театре. Только боги не обсуждают чью-то новую сумочку. Это меня немного успокоило, я зажгла новую спичку и внимательно оглядела стену. Ну конечно! Это был голосник, одна его отдушина оказалась прямо надо мной, а другая, похоже, выходила в какой-то зал дворца. Судя по времени, музей уже закрывался. Еще минут десять я слушала беспечную болтовню, многократно усиленную эхом. Наконец голоса стихли, и я двинулась дальше.
Конечно, можно было вернуться назад, побродить одной по дворцу, но мне надо было попасть именно в вежу, а прямой переход могли закрыть. Нет, я предпочитала довериться старинному механизму...
Этот механизм меня едва не подвел. Пришлось всей тяжестью повиснуть на рычаге, пальцы срывались, обдираясь о ржавчину. Наконец что-то дрогнуло, дверь отползла ладони на две... и застыла навсегда. Я кое-как протиснулась в эту щель и закрывать дверь не стала.
Этот ход выводил в нижние ярусы вежи. Здесь были погреба и подвалы, широкий коридор покато вел вниз, а в стенах перемежались глубокие ниши и массивные низкие двери. Я помнила этот коридор до мелочей, каждый камень в нише, каждую выбоину в полу... В этом коридоре играли в разбойников младшие братья Гэльда, как до того играли в детстве их предки. Этой дорогой спускалась Антония в сопровождении служанок, чтобы пересчитать и обновить запасы. И здесь Гэльд назвал Истар из Йониса сестрой...
Нашарив нишу, я забралась в нее и устроилась поудобнее, опершись спиной о стену. От камня шел ровный холод, и только сейчас я почувствовала, что зябну. Деваться, однако, было некуда - мне предстояло пробыть здесь до ночи. Точнее, часов до десяти - чтобы знать наверняка, что в замке не осталось ни души. Ох, и тянулось же время!
Наконец, часы показали десять. Можно было идти наверх. И я шла, то в темноте, то в нервном свете пламени, дрожавшего на конце спички. Я и сама дрожала от холода и от волнения. Коридор сузился, перешел в тесную лестницу без перил, с крутыми ступенями, лестница вела вверх, обвивая вежу, потом был громадный зал, скупо освещенный луной сквозь бойницы, и снова лестница... и так я дошла до самого верха, до маленькой круглой залы, где в незапамятные времена, еще до того, как возвели дворец, был Дом Предка. Здесь, конечно, не осталось ничего, и лунный свет, врываясь в узкие щели-скважни, освещал пустоту. Из скважней тянуло ночным холодом. Я отсчитала третью справа от входа и, пока шла к ней, шаги мои гулко отдавались под сводом. Из скважни был виден замковый двор, ярко освещенный луной, крыши пристроек и зубцы стен, а дальше сбегавшая с холма дорога и огни нашего лагеря. Вправо от вершины скважни я отсчитала пять камней, и рука моя наткнулась на железный завиток, торчащий из щели между камнями. Я нажала на него, и соседний камень бесшумно вышел из гнезда. В углублении лежали широкий черный браслет и свернутый в трубку пергамент. Затаив дыхание, я осторожно коснулась их и отдернула руку - мне почудилось, что сейчас они исчезнут, рассыплются в прах, как тот факел у двери. Но они не исчезли. Браслет бил тяжелый и неровный на ощупь, а пергамент сухо зашуршал в пальцах. Сердце у меня колотилось где-то в горле, когда я спускалась по лестнице, унося свою добычу.
Я даже не могла надеяться на это. Только чувствовала смутно, что если Гэльду надо было спрятать нечто важное, он спрятал бы это здесь - в месте, которое хранила тень Предка даже после того, как отсюда вынесли святыни...
Уже ничего не опасаясь, я прошла по переходу во дворец - на мое счастье, он все-таки не был закрыт. В одном из залов я отыскала подсвечник с наполовину оплывшей свечой и, перенеся его на широкий, как стол, подоконник, бережно развернула пергамент. Он совсем пожелтел и был ломкий, как высохший лист, строчки пересекались трещинами, и все же старинного начертания буквы четко проступали на нем. Мне трудно было в них разбираться, я смогла прочесть лишь обрывки слов: "... навеки...", "...светла...", "... не забыть...", "... верный Тракт...", "... Мост..." Я долго билась, но в конце концов вынуждена была отступить. Подтащила ближе стул, стоявший у стены, оперлась на подоконник, придвинула браслет, чтобы рассмотреть получше, и... заснула.
Мне привиделось пустынное поле, заросшее черным вереском, над ним вставало бледнеющее рассветное небо. Конь подо мной нервно переступал, встряхивая головой, зябкий ветер ерошил его гриву. Справа и слева от меня были такие же всадники - неподвижные, закутанные в плащи, они, как и я, ждали чего-то. И негромко пофыркивали кони. А потом откуда-то спереди, где догорала на краю неба последняя звезда, донесся стук копыт...
...Хель рубилась с наемником, Саент и Гэльд с мечами в руках были рядом, в какой-то миг обнаженные клинки соприкоснулись, вспышка, краткая и ослепительная - и Стрелок, целившийся в Хель из-за спины наемника, исчез... Саент крикнул: "Вперед!", и все трое помчались на Стрелков, сомкнув клинки. Еще один сполох - и ошалелая лошадь понеслась по полю, волоча за собой пустой плащ...
...Огромный человек в черных доспехах - Добош! - шатнулся под ударом топора, на него навалились, скрутили...
...Смуглый широколицый воин со шрамом схватился за горло, откуда торчала оперенная черным стрела, и упал, откинувшись на круп коня. "Ивэйн!" вскрикнул издалека отчаянный рвущийся голос...
...Всадник втащил на седло раненого и, придерживая его одной рукой, поскакал дальше...
...По лесной дороге, расплываясь в утреннем тумане, мчались всадники, и ветер рвал с плеч плащи...
...На каменных плитах двора сидел слепой мальчик и, как подсолнух, поворачивал голову за восходящим солнцем...
...И все оборвалось. В глаза бил солнечный луч. С трудом я подняла голову, растерянно потерла примятую щеку. Вконец оплывшая свеча облепила подсвечник. Рядом лежал пергамент, придавленный браслетом.