Они завернули в боковую улочку и остановились.
- Я хочу знать, - переводя дыхание, сказал Гэльд, - что все его значит?
- Он еще спрашивает! - пробормотал Саент.
- Вы, барон, - со сдержанной яростью проговорила девушка, - вас когда-нибудь учили вежливости? Учили вас, что нельзя приставать к девушкам на улице?
- Так вы замужем или нет? - уточнил Гэльд, пропуская мимо ушей все остальное.
- Да, замужем! Для настырных нахалов.
- Спасибо, - пробормотал Гэльд.
- Он думал, что ты бросишься ему на шею, Хель, - хмыкнул Саент.
- Хель?! - воскликнул Гэльд, не веря своим ушам. Девушка поморщилась, как от сильной горечи:
- Ох, Саент, длинный язык доведет тебя до Пустоши...
Саент покраснел, оглянулся:
- Так ведь нет никого...
- Ну конечно, - вздохнула она, - барона ты уже считаешь своим.
- А у барона теперь два пути: либо с нами, либо в канаву, - Саент погладил рукоять кинжала.
Рука Гэльда невольно вновь потянулась к мечу. Хель заметила его движение.
- Не стоит, Гэльд Эрнарский, - с отчужденной усмешкой сказала она. - Саент быстрее. Придется вам идти с нами.
Гэльд вздохнул почти облегченно:
- Хорошо. Главное, что я узнал, кто вы.
- Вы действительно слишком много узнали, - проговорила Хель с сожалением. - Ну что ж, Саент, пойдем.
И они пошли - впереди Хель, за ней Гэльд, следом Саент. У Гэльда вертелись на языке кое-какие вопросы, но те двое шли молча, и он решил не заговаривать первым.
Они шли по кварталу стеклодувов. Улочка становилась все уже и наконец уперлась в невысокий зеленый дом с галереями, обвитыми алыми вьюнцами. Перед дверью покачивалось на цепях овальное медное зеркало. У зеркала сидел взлохмаченный мальчишка в синей рубахе и подкидывал на ладони деревянную чашку с монетами.
- Здравствуй, Лин, - Хель потрепала мальчишку по космам, бросила в чашку монетку. - Что мастер?
- Ожидает, - весело сказал мальчишка и тут увидел Гэльда. - Э, а это что такое? Наш?
- Теперь наш, - коротко ответила Хель и обернулась к Гэльду:
- Проходите.
Дверь затворилась за ними. Гэльд очутился в кромешной тьме и остановился, не зная, куда идти дальше. Хель и Саент стояли за его спиной. Потом наверху замигал огонек, приближаясь к ним, и по лестнице спустился со свечой высокий худой человек в длинном фартуке.
- Рад видеть, - сказал он, подойдя. - Идите за мной. Все давно собрались и ждут вас.
"Кто это все? Кого ждут? - подумал Гэльд. - Заговор - в Ландейле, в квартале стеклодувов? Смешно".
Они прошли под лестницей и спустились в большую комнату без окон с низким потолком, похожую на трапезную. Два масляных светильника скупо освещали ее и людей, сидевших вокруг стола. Увидев Хель, они встали.
- Наконец-то, - сказал плечистый рыжебородый воин. - Мы уже тревожились.
- Напрасно, - ответила Хель. Оглянулась на Гэльда:
- Это Гэльд, барон Эрнарский.
Кто-то присвистнул. Все смотрели на Гэльда, и ему стало неуютно.
- Он с нами? - недоверчиво спросил темноволосый юноша.
- Теперь с нами, Клэр, - ответила Хель почти так же, как недавно мальчишке.
- Барона нам только не хватало! - поморщился невысокий узкоглазый крепыш, по выговору южанин. - И без того с лесу по ветке.
Гэльд стиснул зубы, чтобы не сказать что-нибудь оскорбительное. Он понимал, что надо сдерживаться. Хотя бы ради Хели. А она стремительно повернулась к южанину:
- Не веришь баронам, Данель?
- Не верю, - буркнул тот.
- А мне? - и, не дожидаясь ответа, продолжила: - Я за него ручаюсь.
Наступило молчание. Потом кто-то из угла сказал:
- А, пусть сидит. Жалко, что ли?
Гэльд сел у стены - подальше от светильников. Оттуда лучше было видно Хель и всех остальных, а сам он оставался в тени. Собралось человек десять, не считая вновь пришедших, и были они все разные - действительно, с лесу по ветке. Торговцы, мастеровые, воины. А один был в кольчуге с гербом Тинтажеля и в черной маске.
- Начинайте, мастер Райс, - сказала Хель, и человек в фартуке, встречавший их, неспешно заговорил:
- Новость на чужой взгляд небольшая, но тяжелая. Из Рисанты пришел вестник. В степях объявилась конная нежить.
- Не может быть! - воскликнул Данель. - Век их там не бывало!
- Десять лет назад их и на Севере не было, - заметил его сосед, ремесленник с широким, изъеденным медной пылью лицом. - А что, вести верные?
- Вернее некуда, Тиль, - сурово ответил мастер. - Два селения выбили.
- Расползается нечисть.
- Разве в этом дело? - громко спросила Хель. - На Юге они впервые, на Севере уже привычны, скоро и дальше пойдут. А было у них - одна Пустошь да Замок-за-Рекой. Останавливать их пора.
- Пополнять отряды Стрелков? - спросил Тиль. Остальные мрачно покосились на него. Мастер пробормотал:
- Не к утру будь помянуты.
- Я отрядов не пополню, Тиль, - спокойно сказала Хель, - ты знаешь. А найти у них слабое место - надо. Не может быть, чтобы они были неуязвимы!
- Пойти да спросить, - хмыкнул Данель.
- Не спрашивать надо! - крикнул вдруг Клэр. - Драться!
- Вот именно, - кивнула девушка.
- Да ведь мы же о них ничего не знаем!
- Узнаем. Для того и собрались. Книга у вас, мастер?
Мастер встал, обошел сидящих и из ниши над головой Гэльда вынул книгу, завернутую в полотно. Он нес ее бережно и осторожно, без стука положил на стол под свечу. Развернул полотно, расправил плотные шуршащие листы, провел по ним ладонью.
- Вот, - проговорил он изменившимся голосом.
- Прочтите вы, мастер, -попросила Хель мягко.
Мастер сел, отодвинул свечу, чтобы воск не накапал на страницы, и, низко склонясь над книгой, глуховатым голосом начал читать:
"Покончено было с Замятней, и люди, отерев кровавый пот, мечтали о мире. Но, видно, дух войны не упился еще кровью. И пришли из-за Кены, из проклятых людьми и небом развалин Замка-за-Рекой безликие воины. И прежде, чем успели узнать их и ужаснуться, навье воинство захватило Пустошь, бывшую издревле полем битв - видно, мертвая кровь манит нежить. А потом о них услышали все...
Они приходили на рассвете, когда у милосердного солнца не было еще сил рассеять их и испепелить. От топота их коней дрожала земля. Капюшоны плащей их скрывали пустоту, но стрелы - били без промаха. Одно спасение было - бежать, но кони нагоняли бежавших... Так погибли первые. А те, кто спасся, на рассвете следующего дня снова увидели навьих всадников, но теперь у них были лица. И радостно бросились люди к отцам своим, сынам и братьям, и тогда безжалостные стрелы поразили их на бегу, и нежить обрела новые лица, и ужасные вести потрясли Двуречье. И все новые селения погибали под стрелами нежити. Лица детей и жен не нужны были нави, и они, теряя плоть и речь, бродили призраками в опустевших домах, взывая обликом своим к состраданию... И все больше на нашей земле призрачных селений, которых сторонятся люди, и все громче звучат на наших дорогах копыта конной нежити..."