Шарп разглядывал занесенную снегом долину. Накануне ему показалось, что где-то вдали вьется дымок человеческого жилья. Сейчас сквозь чистые линзы он без труда разглядел каменные домики и высокую арку колокольни. В нескольких часах марша находилась деревушка. Как бы бедно ни жили крестьяне, еда у них всегда припасена. Во дворе закопаны залитые воском горшки с фасолью и пшеницей, в дымоходе припрятано копченое мясо. Мысль о еде неожиданно овладела всем его существом.
Он навел трубу на резкость и принялся изучать сверкающую долину. В объективе мелькнуло дерево с сосульками. Пронеслось что-то черное, Шарп замер... Нет, всего лишь ворон, машущий крыльями на фоне белого склона. За вороном просматривалась бегущая вниз по холму цепочка человеческих следов.
Молодой лейтенант вздрогнул. Следы были свежие. Почему часовые не подняли тревогу? Он перевел трубу на неглубокий овраг, где кончалась козлиная тропа, и увидел, что часовых нет. Он молча выругался. Бунт уже начался. Черт бы их побрал. Лейтенант захлопнул трубу, поднялся и обернулся.
В западных дверях развалившейся фермы стоял стрелок Харпер. Должно быть, подкрался, как кот, ведь Шарп ничего не услышал.
- Мы не идем на юг, - грубо заявил Харпер. Похоже, он растерялся оттого, что Шарп повернулся так резко.
- Мне наплевать на то, что вы решили. Немедленно собираться. Всем быть готовым к маршу.
- Нет.
Шарп положил трубу на подоконник рядом с ранцем, новым палашом и видавшим виды ружьем. Теперь у лейтенанта был выбор. Он мог взывать к разуму, убеждать, уговаривать и просить, а мог употребить данную ему власть. Он слишком замерз и проголодался, чтобы действовать через убеждение. Поэтому он просто произнес:
- Стрелок, вы арестованы.
Харпер не обратил внимания на его слова.
- Мы не идем, сэр, и это окончательно.
- Сержант Уильямс! - крикнул Шарп в дверь.
Стрелки стояли полукругом у выкопанной в снегу неглубокой могилы. По их поведению было видно, что они поручили Харперу представлять свои интересы. Уильямс не пошевелился.
- Сержант Уильямс!
- Он никуда не пойдет, сэр, - сказал Харпер. - Все предельно просто. Мы не идем на юг. Будем пробиваться на север, к побережью. Мы уже обсудили эту проблему и приняли решение. Вы можете идти с нами, а можете оставаться здесь. Нам все равно.
Шарп всеми силами старался скрыть страх, от которого кололо кожу и крутило пустой желудок. Согласие идти на север означало бы примирение с бунтовщиками и окончательную потерю авторитета. Между тем, настаивая на юге, он призывал собственную гибель.
- Мы идем на юг.
- Вы меня не поняли, сэр.
- Напротив. Я все прекрасно понял. Вы решили идти на север, но боитесь, что я пойду на юг и доберусь до гарнизона в Лиссабоне. Там я доложу о вашем бунте и неповиновении. После чего я расстреляю вас на краю вашей могилы, Харпер.
- Вы не доберетесь до Лиссабона, сэр.
- Хочешь сказать, что тебя послали меня прикончить, так? Мертвый офицер не сообщит о бунте, правильно?
По выражению лица ирландца Шарп понял, что попал в точку. Харпер нервно переминался с ноги на ногу. Это был настоящий гигант, ростом шесть футов и четыре дюйма, на четыре дюйма выше лейтенанта. Массивное тело свидетельствовало о недюжинной силе. Стрелки, безусловно, с радостью поручили ему исполнить грязную работу. Пожалуй, ни у кого другого на такое не хватило бы мужества. А может, национальная ненависть к англичанам превращала для Харпера все дело в удовольствие.
- Ну, - настойчиво повторил Шарп, - прав я или нет?
Харпер облизал губы и положил руку на медную рукоятку штыка.
- Вы можете пойти с нами, сэр.
Шарп выдержал паузу, после чего, словно подчиняясь неизбежности, устало кивнул и произнес:
- Похоже, у меня не остается выбора?
- Нет, сэр. - В голосе ирландца звучало явное облегчение по поводу того, что ему не придется убивать офицера.
- Возьми это, - Шарп показал на ранец и оружие.
Несколько обескураженный безапелляционным тоном приказа, Харпер тем не менее подошел и нагнулся за ранцем. В ту же секунду он понял, что его перехитрили. В последний момент он попытался увернуться, но было поздно. Лейтенант изо всех сил пнул его ногой в живот и тут же обрушил на шею ирландца страшный удар сцепленных в замок рук.
К изумлению Шарпа Харпер не упал. Любой другой тут же потерял бы сознание, а гигант только потряс головой, как оглушенный кабан, и выпрямился. Офицер ударил его кулаком правой руки в живот, затем добавил левой. Шарпу казалось, что он лупит по тиковому дереву. Удары потрясли ирландца, но вывести его из строя не могли. Зарычав, он бросился в атаку. Шарп увернулся, нанес еще один удар, после чего голова его раскололась от бокового удара стрелка. Он ткнулся лицом в лицо Харпера, и в следующую секунду его ребра затрещали от чудовищного объятия. Лейтенант пнул противника сапогом в голень, но стальная хватка не ослабела. Кроме зубов оружия не оставалось, и Шарп впился в щеку противника. От дикой боли тот распустил захват, отбросил офицера и размахнулся для удара.
Шарп оказался быстрее. Он вырос в трущобах, где с детства пришлось усваивать жестокие и безжалостные приемы. Он ударил Харпера в горло, после чего пнул в пах. После таких ударов люди выли от боли и обращались в бегство. Харпер лишь содрогнулся и вновь пошел вперед.
- Ублюдок! - прошипел Шарп, пригнулся, отпрыгнул назад и оттолкнулся от стены, используя толчок для нанесения серии ударов в корпус и голову противника.
Харпер не отступал. Он нанес ответный удар, в кровь разбив нос и губы Шарпа. Лейтенант отлетел на несколько шагов, споткнулся о камень и упал. Огромный сапог едва не размозжил ему голову. Шарп увернулся от пинка, вскочил и вцепился в ремни Харпера. Резким рывком он вывел ирландца из равновесия и швырнул на стену. Харпер и ударился о камень лицом. По левой щеке потекла кровь.