Злость на Харпера была слишком велика, чтобы немедленно удовлетворить просьбу.
- Я сам поблагодарю стрелков, сержант, - сказал Шарп и, помолчав, добавил: - Насчет Харпера я подумаю.
- Хорошо, сэр. - В голосе сержанта Уильямса звучала благодарность. Лейтенант впервые говорил с ним по-человечески.
Шарп тоже это почувствовал и растерялся. Он нервничал, командуя стрелками, боялся их неповиновения и не сознавал, что и они в свою очередь его боятся. Шарп знал, что он суровый человек; в то же время он всегда считал себя разумным и рассудительным. Взглянув на себя глазами Уильямса, он вдруг увидел весьма неприглядный образ: задиристый тип, унижающий собственных подчиненных. Именно таких он ненавидел больше всего в бытность свою солдатом. На лейтенанта нахлынуло ощущение вины за проступки, которые он совершил по отношению к стрелкам. Он захотел все исправить. Гордость не позволяла ему извиниться, и Шарп смущенно признался:
- Я не был уверен, что они полезут за мной на склон.
От изумления Уильямс закашлялся, после чего понимающе кивнул:
- Эти полезут, сэр. Здесь цвет батальона.
- Цвет? - Шарп не мог скрыть удивления.
- Пройдохи, понятное дело, - улыбнулся Уильямс. - Я к ним не отношусь. Я никогда не любил драться. Всегда надеялся, что сумею прожить чем-нибудь другим. - Сержант рассмеялся и добавил с восхищением: - Но наши парни, сэр, настоящие дьяволы. Если подумать, в этом есть резон. Я наблюдал за стрелками, когда лягушатники атаковали мост. Так вот, некоторые были готовы сразу сдаться. Но не наши, сэр. Наши думали, как прорваться с боем. Вам достались крутые парни. За исключением меня. Мне просто везет. А этим только дай подраться, и они пойдут за вами куда угодно.
- Они пошли и за тобой, - сказал Шарп. - Я видел тебя на горе. Ты хорошо сражался.
Уильямс потрогал нашивки на правом рукаве.
- Мне было бы стыдно за мое звание, сэр, если бы я этого не сделал. На самом деле все зависело от вас. Штурмовать склон было чертовски опасно. Но как все получилось!
Шарп пожал плечами, хотя в глубине души был польщен. Он нуждался в одобрении. Может, он и не родился офицером, но Бог свидетель, он родился солдатом. Сын шлюхи, лишенный Господа, и Господом проклятый солдат!
* * *
В деревне нашлись штыковые и совковые лопаты. В устье ущелья были выкопаны могилы для убитых французов.
Вивар и Шарп подошли к выдолбленным в мерзлой земле неглубоким ямам. Испанец остановился возле погибшего в кавалерийской атаке драгуна. Одежды на убитом уже не было. Тело драгуна побелело, как снег, зато обрамленное косицами лицо стало коричневым от солнца и ветра.
- Как вы называете эти хвостики? - неожиданно спросил Вивар.
- Косицы.
- Это их отличительный знак, - мрачно произнес испанец. Принадлежность к элите.
- Как розмарин на шапках ваших солдат?
- Нет, ничего общего! - Майор ответил так резко, что несколько минут офицеры молча смотрели на мертвого врага.
Почувствовав неловкость, Шарп нарушил молчание:
- Никогда бы не поверил, что пешие кавалеристы могут остановить конную атаку.
Похвала пришлась майору по душе.
- Я бы тоже никогда не поверил, что пехота сможет взять этот склон. Это было глупо с вашей стороны, очень глупо и гораздо смелее, чем я мог вообще предположить. Я вам благодарен.
Как всегда растерявшись от похвалы, Шарп пожал плечами:
- Это все стрелки.
- Полагаю, они стремились отличиться в ваших глазах, - сказал Вивар, стараясь ободрить Шарпа. Видя, что англичанин молчит, майор выразительно добавил: - Солдаты всегда проявляют чудеса, когда знают, чего от них ждут. Сегодня вы показали, чего вы от них хотите, и они принесли победу.
Шарп пробормотал что-то насчет везения. Вивар проигнорировал это замечание.
- Они шли за вами, лейтенант, потому что знали, чего вы от них ждете. Солдаты всегда должны знать, чего хочет офицер. Я установил для своих касадорцев три правила. Нельзя воровать, кроме тех случаев, когда не своровать - значит погибнуть; о лошадях заботиться прежде чем о себе; и драться, как герои. Все. Три правила, но они работают. Поставьте перед людьми твердые условия, и они пойдут за вами куда угодно.
Стоя на продуваемом всеми ветрами плато, Шарп понял, что майор Вивар делает ему подарок. Испанец предлагал ему ключ к успеху.
Шарп улыбнулся.
- Спасибо.
- Правила, - продолжал Вивар, не обращая внимания на благодарность англичанина, - делают из людей настоящих солдат, а не таких ублюдков, - он пнул мертвого драгуна и содрогнулся. К могиле подтаскивали тела других убитых. - Я распоряжусь, чтобы кто-нибудь из моих смастерил деревянные кресты.
Шарп в очередной раз поразился испанцу. Только что пнул голый труп врага - и собирается поставить на его могилу крест.
- Это не из уважения, лейтенант, - сказал Вивар, видя его удивление.
- Нет?
- Я боюсь духов убитых. Кресты не позволят их грязным душам покинуть могилы. - Вивар плюнул на убитого. - Думаете, я дурак? Мне приходилось видеть потерянные души проклятых мертвецов, они похожи на миллионы свечей в ночном тумане. Их стенания куда страшнее, чем это, - он кивнул в сторону деревни, откуда донесся душераздирающий вопль. - За убийство детей они заслужили худшего.
Шарп не мог возразить майору. У него до сих пор не укладывалось в голове, как может солдат убить ребенка.
- Почему они это сделали?
Вивар отошел от трупов к краю небольшого плато, откуда их атаковали конные драгуны.
- Поначалу французы были нашими союзниками. Черт бы побрал нашу доверчивость, но мы их и пригласили. Они пришли, чтобы сражаться с нашими врагами португальцами, а потом захотели остаться. Решили, что Испания ослабла, разложилась и не в состоянии за себя постоять. - Вивар замолчал, глядя в огромное ущелье. - Может быть, они и правы. Мы разложились. Только не народ, лейтенант. Об этом даже не думайте. Правительство. - Майор плюнул. - Французы нас презирают. Считают перезревшим плодом. Может, и так. Наша армия? - Вивар обреченно пожал плечами. - Люди не могут хорошо сражаться под плохим командованием. Но народ не испорчен. Эта земля не испорчена! - Он топнул каблуком по снегу. - Это Испания, лейтенант, страна, любимая Богом, и Бог никогда ее не оставит. Как по-вашему, почему мы с вами сегодня победили?