— Можешь гордиться, — продолжил государь, — не всякий адмирал такую награду имеет.
Что следует говорить, в таких случаях Дмитрий не знал, а потому принял знак монаршего благоволения молча.
— От меня же, прими следующий чин, с ним в отставку и выйдешь. А напоследок, я тебе уже как частное лицо скажу, уезжай на пару лет из России.
— Непременно воспользуюсь этой рекомендацией, ваше величество!
— Если есть о чем просить, говори сейчас.
— Никак нет! Хотя…
— Что?
— Со мной были отставной ефрейтор Шматов и сестра милосердия Штиглиц. Их заслуги в спасении не меньше моих.
— Ну, что касается баронессы, то это не твоя печаль, — усмехнулся в густую бороду царь. — А что до Шматова… а ведь я его помню… он тогда в госпитале стервец лежал раненый. Выперся передо мной, кальсоны грязные, сам на ногах еле стоит. Но герой!
— Так точно! Вы его еще крестом наградили.
— Было дело. И теперь своей милостью не оставлю. Быть ему потомственным почетным гражданином и наградных десят… нет, пять тысяч рублей. Можешь обрадовать.
— Благодарю, ваше величество.
— Тогда ступай.
Уже на улице ему встретился капитан Кох. Карла Ивановича тоже отставили от охраны первых персон, но, в отличие от Будищева, в отставку не выперли, а прикомандировали к министерству внутренних дел, пообещав со временем дать какую-нибудь не слишком обременительную должность. Узнав о том, что его бывший подчиненный теперь в Зимнем дворце, сдававший дела капитан счел необходимым встретиться.
— Весьма жаль, Дмитрий Николаевич, что все закончилось именно таким образом, — извиняющимся тоном заметил он. — Хочу заметить, что узнав о вашем аресте, я со своей стороны дал вам лучшую аттестацию из возможных. Надеюсь, она хоть немного помогла вам!
— Благодарю, — кивнул отставной поручик, протягивая руку. — Для меня было честью и удовольствием служить с вами!
— И для меня, — отвечал ему Кох, обмениваясь крепким рукопожатием. — Кстати, новый начальник охраны получил высочайшее повеление при организации службы следовать вашему прожекту.
— Флаг им в руки, — усмехнулся Дмитрий, из деликатности не став упоминать про транспарант и паровоз.
— Но мне казалось, что вам будет приятно узнать об этом.
— Мне? Очень!
На этом они расстались, не имея более намерения встречаться и продолжать знакомство, случившееся при столь трагических обстоятельствах. Кох продолжил службу, и хотя никогда не занимал более заметных должностей, закончил ее в генеральском чине, окруженный всеобщим почетом и уважением. Будищев же…
— Граф! — заорал Федька, кидаясь навстречу однополчанину. — Отпустили? Что же ты не сообщил, я бы встретил!
— Тише ты, чертушка, ребра переломаешь, — сделал попытку увернуться от объятий Дмитрий, но не тут-то было.
— Ишь каков, — обиженно выговаривал ему однополчанин, продолжая сжимать в объятиях. — А я уж не знал, чего и делать. То ли новому царю в ноги кинуться, то ли на гауптвахту напасть.
— Только этого не хватало, — поспешила урезонить сожителя Анна, после чего все же поздоровалась с незваным гостем. — Проходите, Дмитрий Николаевич, располагайтесь. Кушать будете?
— С удовольствием, — отвечал ей Будищев. — А то на губе я завтрак пропустил, а во дворце не кормили.
— Во дворце?! — хором воскликнули удивленные хозяева.
— Ну-да, с самого утра забрали с Сенной и представили пред светлы очи нового государя императора.
— И… что? — напряженно спросил Шматов.
— Да все нормально, — поспешил успокоить приятеля Дмитрий. — Тебя скоро наградят, будешь потомственным почетным гражданином. Ну и денег немного отсыплют от царских щедрот.
— Ишь ты, — потрясенно прошептал отставной ефрейтор. — Потомственный почетный гражданин! Это же не фунт изюму…
— Вот-вот, выше только дворяне.
— Вот и славно, — заметила вдовушка, уставляя рядом с принесшим столь радостную весть гостем тарелки с разной снедью. — Откушайте, Дмитрий Николаевич, чем бог послал.
— А я смотрю, Господь вас не забывает, — ухмыльнулся Будищев, при виде полной чашки наваристых щей, миски и холодной телятиной, а также полного графинчика с хлебным вином.
Дальше располагались квашеная капуста, заливная рыба и еще какие-то закуски. Судя по всему, его друзья не бедствовали, и это не могло не радовать.
— За такое грех не выпить! — заявил Федор, разливая водку.
— Ну, за свежеиспеченного потомственного гражданина! — поднял свою рюмку Будищев, после чего легонько стукнув краями посуды, они дружно выпили.