— А вас-то наградили? — поинтересовалась вдова.
— И впрямь, — спохватился Шматов, — не могли же они тебя обойти!
— Естественно, — ухмыльнулся Дмитрий и достал из-за пазухи медальон с императорским портретом. — Гляди вот, что дали на прощание перед отставкой.
— Как это? — изумился Федор.
— Да вот так, дружище. Я теперь человек вольный!
— Красивая вещь, — задумчиво заметила Анна, разглядывая царский подарок. — Поди, больших денег стоит!
— А черт его знает, — отозвался с набитым ртом Будищев. — Я его в любом случае продавать не стану. Какая-никакая, а память. Тем более там с обратной стороны написано.
— Поручику Будищеву в память об оказанных услугах от неизменного благосклонного Александра, — прочитала вдова Виртанен. — Ишь как!
— Отчего же тогда в отставку? — спросил Шматов. — Я думал, ты еще превосходительством станешь!
— Генералов в России как собак не резанных, — усмехнулся гость, отложив в сторону ложку, — так что, как-нибудь обойдусь.
— А я жениться надумал, — сообщил Федя, наливая по второй.
— Хорошее дело, а на ком? — не удержался от ерничества Дмитрий, но, заметив, как вытянулось лицо хозяйки, тут же повинился, — ну прости дурака, Аннушка. Сама знаешь, язык у меня без костей!
— Да ну вас! — обиженно отвернулась будущая потомственная гражданка и демонстративно вышла в соседнюю комнату.
— Зачем ты так? — нахмурился друг.
— Извини, брат, — посерьезнел Будищев. — Просто есть одна вещь, которую я должен тебе рассказать.
— Какая еще вещь?
— Я хоть от двора и отставлен, но уж больно многим большим людям успел мозоли отдавить. До меня им не добраться, тем более что я собираюсь на время уехать из России, а вот на тебе и твоих близких они могут попробовать отыграться.
— С чего бы это? Я человек маленький.
— Знаешь много. Точнее, можешь знать, но им это без разницы.
— О чем?
— О том, кто и как старался на тот свет нашего государя отправить.
— Вот оно что, — задумался Шматов, — и ты, стало быть, уедешь?
— Ненадолго. На год или два. Хочешь со мной?
— Ежели по совести, то нет, — мотнул головой парень, после чего будто спохватившись, продолжил взволнованным голосом, — сам знаешь, я за тобой и в огонь, и в воду пойду, да только…
— Что?
— Пожить хочется по-людски. Без стрельбы, без бомб, без смертоубийства. Даст бог в купцы выбиться, а нет, так и ладно. С Аннушкой детишек народить… А ты ведь не удержишься, куда-нибудь да встрянешь?
— Очень может быть, — согласился Дмитрий, — ну что еще по одной?
— Ага. Давай!
Похороны государя, отставка старого и назначение нового правительства и предстоящая коронация, взбудоражили высшую знать империи. Было понятно, что корабль государственного управления скоро круто развернется и кто знает, кому суждено остаться у руля, а кого, быть может, унесет за борт. Все теперь зависело от нового императора и его приближенных, самым влиятельным из которых, как поговаривали осведомленные люди, был князь Мещерский.
И хотя, сам пока не занял никакой явной должности, оставаясь всего лишь простым камергером, тайное его влияние было трудно переоценить. Ходили слухи, что одного его слова было довольно, чтобы устроить, или же напротив, напрочь испортить карьеру любому придворному или сановнику. Поэтому, где бы теперь не появлялся Владимир Петрович, его встречали подобострастные взгляды соискателей монаршей милости. Сам он однако, ничуть не переменился, оставаясь таким же простым и любезным, как и прежде. И только взгляд иной раз выдавал в нем хищника, способного ради своей потехи играть чужими судьбами и даже жизнями.
Впрочем, были люди, которых боялся и сам князь…
Как то вечером, когда Мещерский обедал[63] в ресторане, к нему в кабинет без спроса зашел какой-то человек. Занятый поглощением пулярки[64] под соусом из трюфелей он не сразу обратил внимание на вошедшего, полагая, что это кто-то из прислуги, а когда все же поднял глаза, наткнулся на ледяной взгляд Будищева.
— Приятного аппетита, ваше сиятельство, — без тени улыбки на лице, поприветствовал он князя.
— Благодарю, — чудом не поперхнулся Владимир Петрович. — У вас ко мне какое-то дело?
— Я зашел попрощаться, — без обиняков начал Дмитрий.
— В как-каком смысле? — с трудом выговорил Мещерский.
— Уезжаю за границу. Вполне вероятно, мы больше не встретимся, если вы меня, конечно, к этому не вынудите.