— Отдайте, — нервно сглотнув, попросил жандарм.
— Ага, щас! Шнурки вот только поглажу, — издевательски отозвался подпоручик, запирая комод, после чего повернулся к связанному и с нехорошей улыбкой в голосе спросил, — гости дорогие, а не надоели ли вам хозяева?
— Что? — непонятливо спросил ротмистр.
— Я говорю, пошел вон отсюда, — охотно разъяснил ему свою позицию подпоручик. — О месте и дате следующего заседания будет сообщено дополнительно.
— Вы хотите…
— Если честно, не очень. Но раз уж приключился такой случай, грех его упускать! Короче, своему начальству можешь доложить, что я согласен по всем пунктам. Страстно хочу стать графом, зятем и поставщиком армии. Если какой косяк, бежишь ко мне впереди собственного визга и докладываешь. В особенности это касается завтрашнего заседания в Главном Артиллерийском управлении. Если ваша организация и впрямь что-то собой представляет, я хочу ощутить ее всемерную поддержку. Понял?
— Понял, — обреченно вздохнул Ковальков, после чего с явной неохотой спросил, — вы меня не развяжете?
— Конечно, — отозвался Будищев, перерезая стягивающий руки пленника шнур.
Получив свободу, тот сначала потер затекшие руки, потом оценил взглядом крепость комода, кочергу и все еще находящийся на виду револьвер хозяина квартиры, после чего окончательно понял, что на сей раз проиграл.
— Так я не прощаюсь, — со значением в голосе, сказал жандарм.
— Всего хорошего, — изобразил любезный поклон Дмитрий, после чего тщательно закрыв входную дверь, сокрушенно вздохнул. — Дикие времена – дикие нравы! Звукозаписывающая аппаратура уже есть, а использовать ее по назначению не умеют. Дикари-с!
В этот момент раздалась трель электрического звонка, и Будищев снова взялся за запоры, бурча себе под нос «ты что, тросточку забыл?»
— Ой, — испугалась оказавшаяся за дверью Стеша. — А зачем револьвер?
— Маленькая предосторожность никогда не помешает, — ничуть не смутился подпоручик. — Ты что так поздно?
— Я бы не пришла, да только вот…
— Что еще случилось?
— Семка в больнице! — заплакала девушка и уткнулась в грудь Будищеву.
— Почему?
— Прохор его отколотил!
— Какой еще, нахрен, Прохор?!
— Приказчик в лавке. Говорила я Семушке, не задирай этого дурака, а он…
— А вот с этого момента, попрошу поподробнее, — нахмурился подпоручик.
— Этот Прошка давно ко мне клеился, — сбивчиво начала Стеша, поминутно всхлипывая. — Я его отшила, а он не понимает. А Семка влез, а я…
— Понятно, — остановил поток бессвязных фраз вперемежку со слезами Дмитрий. — Есть только один вопрос, а раньше мне всю эту байду рассказать нельзя было?
Совещание в Главном Артиллерийском управлении, состоявшееся на следующее утро, на первый взгляд являлось простой формальностью. Несомненная эффективность митральез системы Барановского-Будищева, которые с легкой руки одного из изобретателей все чаще называли пулеметами, была самым блестящим образом доказана во время похода на Геок-тепе.
Несмотря на то, что завистники генерала Скобелева стремились всячески принизить значение этой военной кампании, все причастное к нему начальство получило приличествующие их чину и заслугам награды, а посему были настроены весьма благодушно.
В первую очередь, это, конечно же, касалось сидевшего на почетном месте генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича, лично настоявшего на посылке морской батареи в отряд Скобелева, а также его августейшего брата генерал-фельдцейхмейстера Михаила Николаевича. Последний, правда, по уважительной причине отсутствовал, ибо помимо всего прочего, являлся еще и наместником на Кавказе. Однако в деле имелось подготовленное по его личному приказу заключение, о крайней полезности вышеуказанных митральез в войсках, противостоящих иррегулярной кавалерии.
Но главная интрига заключалась не в самом приеме на вооружение, а в масштабах предстоящих закупок. Одни полагали достаточным иметь пулеметы в гарнизонах крепостей, усилив каждый из них противоштурмовой батареей. Другие находили полезным включить такие же батареи в состав артиллерийских бригад, чтобы иметь возможность, придавать их, в случае надобности, линейным войскам. И наконец, третьи, вообще не имели никаких собственных мыслей, а полагались исключительно на благоусмотрение начальства.
Впрочем, имелись у нового оружия и противники. В открытую выступить против двух великих князей они, разумеется, не решались. Но вполне разумно, как им самим казалось, указывали на дороговизну митральез и отсутствие их на вооружении армий других европейских держав. А, кроме того, на огромное количество потребных к ним огнеприпасов.