Элис почувствовала, как ноги сами уносят её назад. Отступая, она уткнулась спиной в зеркало. Оно задрожало, и её вдруг охватила слепая паника. Она опрометью бросилась вон.
— Вот твоё чудо, — отдуваясь, крикнул ей вслед человек в чёрном. — Дарю. Теперь можешь спать спокойно. Даже такое не необратимо. Хотя всё это… так… чёрт подери… смешно! — И он опять рассмеялся. Хохот всё отдалялся и отдалялся, пока она неслась вверх по лестнице и остановилась только тогда, когда захлопнула дверь и заперла её за собой.
Привалившись к стене за закрытой дверью, она опустилась на корточки и, раскачиваясь взад-вперёд, зашлась в истерическом смехе, который сменился пронзительным воем и утонул в завываниях ветра. Ей было слышно, как внизу мёртвый — оживший — Норт стучит кулаками по столу, словно кто-то вслепую колотит по крышке гроба. Она подумала: а что, интересно, он видел, пока лежал мёртвый? Запомнил он что-нибудь или нет? Расскажет он или нет? Может быть, там, внизу, обнаружатся тайны загробного мира? И что самое страшное — ей было действительно интересно.
А внизу Норт с отрешённым, рассеянным видом вышел из бара на улицу, в бурю, чтобы нарвать себе травки. И, может быть, человек в чёрном — единственный оставшийся посетитель — проводил его взглядом. И, может быть, он улыбался по-прежнему.
Когда, уже ближе к ночи, она всё же заставила себя спуститься вниз с зажжённой лампой в одной руке и увесистым поленом — в другой, человек в чёрном уже ушёл. Не было и повозки. Зато Норт как ни в чём не бывало сидел за столиком у дверей, словно он никуда и не отлучался. От него пахло травкой, хотя и не так сильно, как можно было ожидать.
Он взглянул на неё и несмело улыбнулся.
— Привет, Элли.
— Привет, Норт.
Она опустила полено и принялась зажигать лампы, стараясь не поворачиваться к нему спиной.
— Меня коснулась десница Божия, — сказал он чуть погодя. — Я больше уже никогда не умру. Он так сказал. Он обещал.
— Хорошо тебе, Норт.
Лучина выпала из её дрожащей руки, и она наклонилась её поднять.
— Я, знаешь, хочу прекратить жевать эту траву, — сказал он. — Как-то оно мне не в радость уже. Да и негоже, чтобы человек, кого коснулась десница Божия, жевал такую отраву.
— Ну так возьми и прекрати. Что тебе мешает?
Она вдруг озлобилась, и эта злоба помогла ей снова увидеть в нём человека, а не какое-то адское существо, чудом вызванное в мир живых. Перед ней был обычный мужик, пришибленный и забалдевший от травки, с видом пристыжённым и виноватым. Она уже не боялась его.
— Меня ломает, — сказал он. — И мне её хочется, травки. Я уже не могу остановиться. Элли, ты всегда была доброй ко мне… — Он вдруг заплакал. — Я даже уже не могу перестать ссать в штаны. Кто я? Что я?
Она подошла к его столику и замерла в нерешительности, не зная, что говорить.
— Он мог сделать так, чтобы я её не хотел, — выдавил он сквозь слёзы. — Он мог это сделать, если уж смог меня оживить. Я не жалуюсь, нет… Не хочу жаловаться… — Затравленно оглядевшись по сторонам, он прошептал: — Он грозился меня убить, если я стану жаловаться.
— Может быть, он пошутил. Кажется, чувство юмора у него есть. Пусть и своеобразное.
Норт достал из-за пазухи свой кисет и извлёк пригоршню бес-травы. Она безотчётно ударила его по руке и, испугавшись, тут же отдёрнула руку.
— Я ничего не могу поделать, Элли. Я не могу… — Неуклюжим движением он опять запустил руку в кисет. Она могла бы его остановить, но не стала. Она отошла от него и вновь принялась зажигать лампы, уставшая до смерти, хотя вечер едва начался. Но в тот вечер никто не пришёл — только старик Кеннерли, который всё пропустил. Он как будто и не удивился, увидев Норта. Наверное, ему уже рассказали, что было. Он заказал пива, спросил, где Шеб, и облапал её.
А чуть позже Норт подошёл к ней и передал ей записку — сложенную бумажку в трясущейся руке. В руке, которая не должна была быть живой.
— Он просил передать тебе это. А я чуть не забыл. А если бы забыл, он бы вернулся и убил бы меня, это точно.
Бумага стоила дорого, и этот листок представлял собой немалую ценность, но ей не хотелось брать его в руки. Ей было противно его держать. Он был какой-то тяжёлый — и страшный. На нём было написано:
Элис
— Откуда он знает, как меня звать? — спросила она у Норта, но тот лишь покачал головой.
Она развернула листок и прочла:
Тебе интересно узнать про смерть. Я оставил ему слово. Это слово ДЕВЯТНАДЦАТЬ. Скажешь ему это слово, и его разум раскроется. Он расскажет тебе, что лежит там, за гранью. Расскажет тебе, что он видел.