Кое-кто из угрюмых выпивох обернулся. Они смотрели на Стрелка так, будто он принес с собой коровью лепешку. Другие, раздувшиеся от хмельного пойла и рыгающие, просто пялились пустыми глазами.
«Провинциальное захолустье, где тупые ксенофобы видят в каждом заезжем гринго техасского бандита или шпиона».
Мухи летали под потолком, ползали у жемчужно-серых закисших лужиц между посудой, вились над заветревшимся куском хамона, подвешенным над стойкой….
Война…И мухи, мухи коричневые и жёлтые, чёрные и зелёные, роящиеся над телами и сбивающие в маленькие гудящие смерчи. Мухи старающиеся сожрать заживо ещё бьющихся в агонии раненных…Черви в углах оскаленных ртов трупов — от их шевеления казалось, что полуразложившиеся лица улыбаются и говорят: «Ты ляжешь рядом с нами парень…»
Дороги, переполненные беженцами… Разбитые и разграбленные фургоны… Пожарища разбитых остовов домов с бессильно торчащими трубами на месте бывших ферм и усадьб… Банды дезертиров, солдат, мародёров, ублюдков всех возрастов и цветов грабящие, насилующие, убивающие. Убивающие за кусок чёрствого хлеба, за глоток виски, за неслишком ношенные штаны…Выжженный Юг, по которому прошлись маршем северяне. Юг ставший диким полем, где носились из конца в конец, вооруженные отряды непойми кого, а озверевшие фермеры встречали зарядом рубленной проволки любого чужака.
… Гниющие, сочащиеся тягучей смрадной слизью, бледные обезображенные мертвецы в придорожных канавах. Раскорячившиеся ногами туши лошадей. Койоты заглатывающие вывернутые наружу cпутанные клубки кишок и внутренностей…Да и человеченкой они не брезговали…
Непереносимая сладковатая вонь разложения, забивающаяся в каждую щёлочку незакрытого лица, в каждую складку одежды и ещё долго потом не выветривающаяся даже из памяти… Подлые выстрелы из зарослей мескита…, выстрелы в спину и в освещенное ночное окно, когда даже не знаешь кто стрелял…Гнусные письма, подброшенные в почтовый ящик и благоухающие словесным дерьмом…
Вороны раздувшиеся как шары от обилия мертвечины и падали. Нажравшиеся до того, что не могли взлететь с обклёванных до костей трупов, и только заваливались на бок и дрыгали ногами.
Мёртвые тела, раздувшиеся на солнце до того, что лопались тряпьё на них. Обглоданные скелеты с обрывками сухожилий на голых мослах… Живые скелеты в форте Дуглас…
Носилки с кучей месива из скрученных обрывков мундиров, сгнивших костей, расползающихся ботинок. Негры, подцепляющие широкими лопатами черепа, распяленные в беззвучном вопле, и укладывающие их сверху… Вирджиния…
На обожженных деревьях рядом с закопченными руинами повешенные. Голые окоченевшие ноги мертвецов болтаются из стороны в сторону. Фиолетово-багровые прикушенные языки, расклёванные глазницы, пятна и подтеки на штанах, смердящие лужи внизу под пятками, с копошащимися в них опарышами…Одежда испятнанная белыми кляксами птичьего помёта… Висели и женщины… А их то за что?…
Мухи роились, спаривались, ползали, лениво чистили лапки.
… Это была не его война. Умереть за чужие кошельки или остаться калекой? Он убивал и «синих» и «серых»[17]. И те и другие были убийцами и мародёрами. Он охотился за белыми и чёрными, мексиканцами и индейцами, насильниками и бандитами, угонщиками скота и конокрадами. За всеми этими подонками, чьи портреты на плакатиках красовались под надписью:«WANTED DEAD OR ALIVE REWARD *00$.» Убийство стало обычной частью жизни, ремеслом… Надутые спесью судьи и шерифы, требующие доказательств в том, что очередной негодяй убит. Они смеялись в лицо: «Ты хотя бы голову привозил. Как тебе верить, а может ты соврал?…. «В следующий раз, когда им вываливали желаемое, прямо под нос, отрезанное от туловища и порядком заводнявшееся в седельном мешке, блевали и на искомое и на бумаги на столе и себе на штаны или облегчали желудок просто в угол… Некоторые пытались расплатиться вместо золота ни на что негодными замусоленными бумажками Конфедерации… Наивные, милые идиоты…
За стойкой (пара кое-как сколоченных досок на козлах для пилки дров) маялся то ли хозяин, то ли прислужник, выковыривавший щепкой траурные ободки под ногтями.
Мэтт нашёл свободный столик. Сел, прижавшись спиной. Незаметно проверил легко ли выхватить револьверы и обрез из под полы.
Толстуха с большой мятой грудью, выпирающей из под блузки, пела мягким стонущим хриплым голосом: «Ах, как здорово летать по ночам, падая в женские объятья… Ведьма унесла меня в свой дом, посадила на колени, зацеловала до смерти… Ах, ведьма — перестать пугать меня по ночам — вчера я тебя встретил, и спросил: — Как зовут того, кого ты ищешь? — Тебя ищу, ответила ведьма. — А я ответил: Так ведь я певец уапанго[18]! Прячься быстрее, Хуана! Прячься быстрее, Чепа — гляди, вон, под твоей кроватью лежит проклятая ведьма…. Зацеловала ты до смерти моего сына, проклятая ведьма, и сейчас зацелуешь до смерти моего мужа прямо в пупок… А ведьма отвечает: — Я только и брожу с желанием засосать его до смерти… Ах!!!..»
18
певец уапанго — певец народного стиля. Песня la Bruja. Колдунов по-испански называют «брухо». Колдунами могут быть и мужчины, и женщины (брухо и бруха, соответственно), причем женщины-колдуньи более могущественны.