К столику подошёл малый облачённый в фартук, чей цвет был когда-то белым. Махнув рукой, разогнал мух, ползающих по краям лужиц из прокисшего пойла. Мухи взлетели, а потом снова сели на стол.
Замызганной, склизкой тряпкой мазнул по столу — то ли вытирал лужицы, то ли размазывал их.
— Что будет заказывать, сеньор?
— Ну, что ж, hermano[19]… Пожарь полдюжины яиц и принеси бутылку бренди, если найдется.
Мексиканец переминался с ноги на ногу и только пожимал плечами.
— Что ещё?
— Сеньор… Жарить яйца не принято.
— А ты попробуй. Что ещё есть?
— Пережаренные бобы[20], карнитас[21], тортильяс[22]
— Неси…
«Эту еду надо обильно поливать выпивкой, иначе обгадишься и изойдёшь на нет где-нибудь под кустом.»
…Кофе, настроенный на aguardiente[23], закрашенной жжённым сахаром. Сладкий до приторности и ванили не пожалели.
— Это не бренди.
— Это лучший контрабандный товар, синьор.
— Принеси виски.
— У нас этого нет.
— Тогда дай мескаль.
— Гринго этого не пьют.
— Гринго не пьют, зато пью я… Вижу, что ты не любишь гринго…Об одном прошу не плюй мне в тарелку…Этим ты сильно меня расстроишь.
…«Нermano», радостно щерясь пеньками обломанных передних зубов, поставил залапанную бутылку с плавающими в ней парочкой пухлых гусениц. «Пикничок раздутых трупиков». Налил в глиняный стакан, вместе с жидкостью туда же плюхнулась выцветшая бледная тушка. Медленно выцедил мескаль, придавил передними зубами проспиртованное тельце и медленно разжевал его…У мексиканца только лицо дёрнулось.
Поворошил оловянной ложкой в буром месиве: «Вот какая она — мексиканская глазунья. Соуса чили, что ли налил туда? Когда ещё поешь не в сухомятку….». Сосредоточенно стал черпать ложкой за ложкой это варево.
… Собрал со дна толстой глиняной тарелки прилипшие волокна козлятины куском кукурузной лепёшки и сунул его в рот. Завернул в чистую тряпицу тортильяс. Прислушался к разговору за соседним столом.
— Это всё новый священник. Нанял el pistolero и бандитов. Он нас учил, что мы не должны «…позволить, чтобы ведьмы жили среди нас… Как порождение ночи… что дьявол несёт в душу человека»… «Вот сожгут её кто нас лечить будет?»
— …А в Ка. Карри…Каррисале эти одному недовольному сняли кожу с груди, со спины, с подмышек — такими пластами, чтобы было похоже на лепестки цветов, привязали к столбу на базарной площади и так оставили. Это они называют «розой» из Охинаги.
— … Ещё двоим отрезали головы и зашили во вспоротые животы…
— Не хотите ли заказать песню, сеньор?
Гитара с лаком вытертым до дерева пятнами, засаленная расшитая куртка. От подошедшего разило потом, немытым телом.
—. Выпьете со мной? Присаживаетесь. Придвинул ногой к марьячи колченогий табурет.
— С Вашего позволенья, синьор потянул руку к «бренди». Набулькал в кружку, взяв её с соседнего стола, где ещё не убрали посуду. Провёл тыльной стороной ладони, по обвисшим после макания в кружку, мокрым усам.
— Что тут в вашем городе происходит?
— Плохо у нас, сеньор. Наш падре Марк Сегундо де Концельйе невзлюбил здешнюю колдунью Ауксилиадору.
…Когда укусила носатая гадюка мою девочку Марисоль. Кто спас мою «гуэриту»[24]? Наша колдунья. Ехать к доктору далеко и дорого. А лечить он без денег не будет. Она лечит за мерку муки, курицу, вязанку хвороста или за то кто что и сколько сможет…
И оплату принимает, только если лечение помогло. Надо она и роды примет и грыжу вправит, если надо и залатает, когда шкуру ножом попортят…Как же мы без неё жить будем?… Вот и сейчас… Напала на наших детишек какая-то болячка. Сгорали они от жара и задыхались от какой-то дряни, что забивала их маленькие горлышки. Наша колдунья серебряной трубочкой отсасывала из их ротиков весь этот гной…Вот, когда мой младшенький — мой «гордито» заболел, я побежал не к падре, а к ней….Вот сейчас он и жив и на поправку пошёл…А у тех кто побежал сначала в иглесию[25] детишки считай у всех померли. Вот падре и в проповеди сказал, что это наказание за грехи и за то, что верят не в Святую Деву, а в Святую Смерть… И то, что колдунья не лечила, а через трубочку высасывала из невинных детишек душу («Ложь бывает разная — милая, обычно используемая женщинами, корыстная… эта же была страшной. Чудовищной. Но именно в такую ложь и можно легко поверить», — мелькнула мысль у Мэтта). Падре своим враньём высосал остатки мозгов родителям. Они хорошие люди. Но они настолько бедны и несчастны, что им просто необходимо хоть кого-нибудь ненавидеть…Сжечь они её не решаются, а хотят изгнать из неё дьявола… Я, большой сильный мужчина. Я боюсь. А что я? Вот Санчес хотел помешать и esa[26] из тех, что нанял священник, убил его. Все сидят по домам и боятся всех и самих себя. Ждут когда это кончится…
24
«гуэрита»- блондиночка. Это у мексиканцев самое ласковое обращение к ребенку, еще более нежным обращением будет «гордито» — толстячок, будь дите даже тонкое как стебелек. Так называют мальчиков