Очнулся Мишка от шершавого языка, которым, как напильником, больно счесывали ногу. Мишка поднял голову. В полутьме Стрелок зализывал рану на колене маленького хозяина. Метрах в двух-трех вверху зеленело овально-круглое небо. Голова гудела, бессвязные обрывки видений будоражили ум: плутание среди каких-то странных механизмов, залитые неярко-матовым свечением огромные квадратные пещеры, настенные изображения пирамид, похожие на звездную карту точки ярко светились, повиснув в воздухе посреди зала… Мишка тряхнул головой, остатки сна ушли из сознания, как дым покидает дом, чтоб никогда не вернуться. Мишка решил, что со сном будет разбираться позже.
— Что делать будем? — спросил Мишка у щенка, и почесал Стрелка за ухом. Шерсть была мокрой. Щенок заскулил. Мишка лизнул влажный палец. Солоноватый вкус меди напомнил ему кровь.
— Расшибся? — встревожился Мишка, и ощупал щенка. Стрелок вроде был цел, если не считать ссадины за ухом. Фонарик оказался разбитым и лучшего осмотра Мишка предложить не смог.
— Надо выбираться, малыш. А как? Высоковато, однако, не допрыгнуть. Есть веревка, только сил по ней вскарабкаться не хватит, не канат ведь, тонковата. Ох, это не проблема — наделаем на веревке узлов для ног, зря что ли морские узлы изучал? Докинуть до кромки шурфа тоже не трудно, а вот как зацепиться за край, даже кошку не из чего сделать. Может, веревку к рюкзаку привязать и кинуть? Нет, рюкзак тяжел — не доброшу, а если облегчить? Тоже плохо, не удержит, свалится.
— Да-а, попали мы, Стрелок, в передрягу.
Щенок доверчиво сидел рядом. Он знал — хозяин умный, обязательно что-нибудь придумает.
— Мне бы твою веру, — грустно произнес Мишка. Тут его осенила идея.
Безнадежность Мишки сменилась лихорадочной деятельностью: размотал веревку, навязал через равные промежутки петли для ног. Улыбнулся еще раз и привязал веревку к клапану на баллоне палатки надежным морским — фаловым узлом. Мишка знал, что, возможно, у него только одна попытка. Главное, чтобы клапан не выдернулся раньше времени. Расставил пошире ноги и со всей силы швырнул свернутую палатку вверх. Тяжело перевалившись через край, палатка зашипела, Мишка заметил что-то тяжелое, повисшее на веревке, и сразу наступила темнота.
— Стрелок? — позвал в темноту Мишка. На уровне головы кто-то заскулил, в следующую секунду на пол шмякнулось что-то мягкое, и потерлось о ногу.
— Так это был ты? Я попробую забраться по веревке и открыть вход. Не волнуйся, веревка висит на страховочном шнурке шпильки клапана. Тросик предназначен, чтобы шпилька не потерялась, когда баллон открыт и палатка надута. Шнур из син-те-рик-лона, а си-трик-ликон, папа говорил, самый прочный для веревок материал.
Лезть по узлам было легко, а вот приоткрыть вход оказалось делом невозможным. Вы никогда не пробовали в детстве сдвинуть с места лодку сидя в ней и раздувая парус, пусть даже мощным вентилятором. Мишка пробовал, с папой — после просмотра знаменитого мультика про капитана Врунгеля.
Здесь произошло нечто подобное — Мишка висел на веревке и пытался вытолкнуть закрывшую выход палатку. Это только у барона Мюнхгаузена получалось подниматься, дергая себя вверх за волосы.
Мишка задумался.
— А если так? — пропыхтел он, и сменив тактику, повис на одной руке. Он разжался в стенки ногами, спиной и второй рукой, чтобы не висеть на веревке и сдвинуть наконец вбок палатку. Откроется щель, и можно будет вылезти. Мишка чуть не упал — не хватило детских сил для надежного распора. Мишка, покачиваясь, повис и заплакал от бессилья. Снизу заскулил щенок. От этого звука такая буря поднялась у Мишки в душе. Понимание абсолютной беззащитности живого существа, попавшего в ловушку по его, Мишкиной, глупости. Такое понимание было не вынести. Мишка со всей силы уперся ногами и спиной в ровные, шершавые стены, придерживаясь за веревку, развернулся боком и с размаху всадил ногу между краем отверстия и палаткой. Палатка промялась и уступила. Щиколотку ободрало камнем, она полыхнула огнем. Мишка, не останавливаясь, вогнал руку в противоположный стык. По руке что-то потекло. Опершись на руку и ногу, Мишка просунул в стыки оставшиеся конечности, и отпустил веревку. Собрав последние силы резко толкнулся и откатился от дыры, отпихнув в сторону палатку. Он лежал лицом в землю, тело сотрясали рыдания. Сверху опустился флаер. Выскочил встрепанный отец, механик, и еще кто-то. Папа быстро ощупал сына, словно не веря, что он цел.
— Стрелок, — слабо сказал Мишка.
— Что? — не расслышал отец.
— Щенок внизу — в трубе. Помогите.
Последовал укол, и Мишка провалился в мягкую вату забытья. Проснулся он уже под вечер.
В кают-компании ели молча, Мишка часто ловил на себе и своих бинтах осторожные взгляды взрослых. Николай, закончив есть, положил в посудомоечную машину тарелку и швырнул туда же вилку со словами:
— Ему бы всыпать как следует, а мы в молчанку играем!
Связиста не поддержали.
Празднования спасения не было. «Не влетело — и то хорошо» — считал Мишка и весь день крутился около взрослых — «помогал». Сотрудники станции старались, чтобы мальчик был на глазах — проблем меньше. Исследовали найденные Мишкой «трубы», как с легкой руки ребенка окрестили артефакты. Нашлось еще несколько труб, связанных между собой подземными лабиринтами.
— Будет работенка для сменщиков, — улыбался механик.
Через день Мишка придумал новый фокус — притащил небольшое дерево, срезанное у корня, с листьями, похожими на дубовые, и разлапистыми колючками, свисающими с ветвей. Все привыкли, что эти деревья темно-зеленого цвета. При корабельном освещении оказалось растения зеленовато-голубые. Мишка увидел этот казус, хмыкнул и комментировал: «Так даже лучше!»
— Ты зачем приволок это «ископаемое»? — засмеялся старпом.
— Вот. Праздновать Новый год будем.
— Летом?
— А Вы когда-нибудь праздновали Новый Год на незнакомой планете, под голубой елью с листьями дуба и шишками, как колючки? То, что это шишки, сто процентов — вон внутри семена, под каждым лепестком, как у обычной шишки. Потом вы же сами говорили, что все остальные месяцы на этой планете более жаркие. И надо же отпраздновать хоть как-то мое спасение! — Мишка сказал это с таким невозмутимым видом, что пришла очередь хмыкнуть старпому. Он, почесывая бородку, задумался.
Празднование Нового Года поддержали все. Только капитан ворчал: «Опять график к черту полетит». Мишка не волновался насчет графика. Он знал, что с нашим капитаном не пропадешь. А еще слышал, как успокоил капитана Аркадий Семенович — экзобиолог:
— Абрамыч, такого почтового адреса — то бишь «к черту» — не существует, поэтому график к искомому адресату не полетит. А вот дела без общей сплоченности на фоне накопившейся усталости, пожалуй, точно к чертям полетят!
Капитан и сам понимал, что людям отдых нужен, и психологическая разрядка в виде праздника никогда не повредит. Он почесал нос и пробурчал:
— Я разве спорю? Новый год, так НОВЫЙ ГОД!
Очень нравилась Мишке и Стрелку беготня по одуванчикам — огромным шарам бордовых цветков с пушистыми соцветиями.
Семена были легче воздуха и при ударе по стеблю весело разлетались вверх и в разные стороны.
Мишка придумал аккуратно срывать часть соцветий и вешать их на нитке в кают-компании, над обеденным столом. Своим ярко-алым цветом одуванчики создавали праздничное настроение. Мишке подумалось что они висят под потолком, как воздушные шарики, наполненные горячим воздухом.
Собственно, они и были подобием воздушных шаров. Дядя Женя, один из биологов станции, говорил, что внутри соцветия есть полость, наполненная гелием.