Всхрапнув от смеха, стрелок уселся, привалившись спиной к грубой стене, скрестил на груди руки и закрыл глаза. Браун высыпал в горшок кулек сушеных бобов; они дробно постукивали, как мелкая галька. Сверху изредка доносилось так-так-так — по крыше неутомимо расхаживал Золтан. Стрелок устал: от страшного происшествия в последнем поселке, Талле, эту землянку отделяли дни, когда ему приходилось идти по шестнадцать, а иногда и по восемнадцать часов кряду. К тому же двенадцать последних дней он провел на ногах, да и выносливость мула была на пределе.
Так-так-так.
Две недели, сказал Браун, или, может статься, целых шесть. Все равно. В Талле были календари, и там человека в черном помнили из-за старика, которого тот исцелил мимоходом. Из-за обычного старика, умиравшего от травы. Старика тридцати пяти лет. И, если Браун не ошибся, с того времени человек в черном сдал позиции. Но на очереди была пустыня. То есть ад.
Так-так-так.
— Одолжи мне крылья, птаха. Расправлю их, да полечу к горячим источникам.
Он уснул.
3
Браун разбудил его через пять часов. Уже стемнело. Единственным освещением было тусклое вишневое сияние кучки углей.
— Твой мул околел, — сказал Браун. — Обед сготовился.
— Как?
Браун пожал плечами.
— Испекся и сварился, как же еще? Ты что, очень разборчив?
— Нет, я про мула.
— Просто лег, и все. Похоже, лет ему было немало. — И с извиняющейся ноткой: — Золтан выклевал ему глаза.
— Ага. — Этого следовало ожидать. — Ладно, ничего.
Браун вновь удивил его, когда они уселись подле накрытого вместо стола одеяла, попросив краткого благословения: дождя, здоровья и стойкости духа.
— Ты что же, веришь в загробную жизнь? — спросил стрелок у Брауна, когда тот бросил ему на тарелку три горячих кукурузных початка.
Браун кивнул.
— По-моему, это она и есть.
4
Бобы походили на пули, кукуруза была жесткой. Снаружи, вокруг расположенных вровень с землей карнизов, гнусавил и тонко подвывал торжествующий ветер. Стрелок ел быстро, жадно и выпил четыре чашки воды. Не успел он съесть и половины, как у дверей раздалась автоматная очередь быстрых постукиваний. Браун встал и впустил Золтана. Птица перелетела через комнату и угрюмо нахохлилась в углу.
— Музыкальная еда, — пробормотала она.
После обеда стрелок предложил хозяину табак.
«Сейчас. Сейчас он спросит».
Но Браун не задавал вопросов. Он курил, глядя на угасающие угли костра. В землянке уже стало заметно прохладнее.
— И не введи нас во искушение, — внезапно апокалиптически промолвил Золтан.
Стрелок вскинулся, как от выстрела. Он вдруг уверился, что все это — от начала до конца иллюзия (не сон, нет; наведенная чарами греза) и этими символами, такими дурацкими, что зло берет, человек в черном пытается что-то ему сообщить.
— Ты бывал в Талле? — неожиданно спросил он.
Браун кивнул.
— Когда шел сюда и еще раз, когда продавал кукурузу. В тот год пошел дождь. Шел он, должно быть, минут пятнадцать. Земля будто раскрылась и впитала капли — через час было так же бело и сухо, как всегда. Но кукуруза… Она росла прямо на глазах. Это бы еще ничего. Но ее было слышно, словно дождь дал ей голос. Только радости в этих звуках не было. Она словно вздыхала да стонала, выбираясь из-под земли. — Браун замолчал. — Вышло у меня этой кукурузы лишку, я взял ее да продал. Папа Док говорил, дескать, сам продаст, но он бы меня надул. Вот я и пошел.
— Поселок тебе не понравился?
— Нет.
— Меня там чуть не убили, — отрывисто сообщил стрелок.
— Вон как?
— Я убил человека, которого коснулась рука Господня, — сказал стрелок. — Только Господь не был Господом. Это был человек в черном.
— Он устроил тебе ловушку.
— Да.
Они переглянулись в полумраке — в эту минуту обоим послышался отголосок неотвратимости: уже ничего нельзя было изменить.
«Вот сейчас прозвучит вопрос».
Однако Брауну было нечего сказать. Его самокрутка превратилась в дымящийся окурок, но когда стрелок похлопал по кисету, Браун помотал головой.
Золтан беспокойно закопошился, словно собираясь что-то сказать, и затих.
— Можно, я расскажу тебе, как было дело? — спросил стрелок.
— Конечно.
Стрелок поискал слова, чтобы начать, и не нашел.
— Надо отлить, — сказал он.
Браун кивнул:
— Это все вода. В кукурузу?
— Само собой.
Он поднялся по ступенькам и вышел в темноту. Над головой сверкала буйная россыпь звезд. Ветер не прекращался, он то стихал, то поднимался вновь. Над рассыпчатой землей кукурузного поля выгнулась подрагивающая струя мочи. Стрелок попал сюда по воле человека в черном. Могло даже оказаться, что Браун и есть человек в черном. Как знать…