— Крутым стал, да? — прохрипел Шуба. — Ну так это ничего, перышку по хрену на крутость! Перышко всех одинаково режет! Давай, попробуй меня взять, реадизайнер доморощенный!
Стоял при этом он смешнее некуда — присев и разведя в стороны колени и расставив руки. Так стоят кандитские монахи во время медитативной тренировки, только согнув ноги еще больше — под прямым углом, так что те стоят буквой «п». И, конечно, никто из них не стал бы всерьез рассматривать это как боевую стойку. Смотреть на это с такой стороны стал бы только тот, кто о боевых стойках не знает вообще ничего, зато в испуге инстинктивно пытается казаться больше, чем есть, через выставление конечностей в стороны.
Будь у меня в руках лук и стрелы, эта шантрапа получила бы по стреле в каждый глаз раньше, чем успела бы моргнуть. Будь нож — я бы вскрыл его за несколько секунд, как свинью на бойне, как рыбу на разделочной доске. Банально за счет правильной стойки с выставленной вперед вооруженной рукой, повернутой наружу внешней стороной. Один короткий укол под выдвинутый и прямо напрашивающийся на удар подбородок — и здравствуй, вскрытая гортань и невозможность дышать.
Но даже при том условии, что у меня не было никакого оружия, у этого борова, которому нож скорее мешал, чем помогал, не было шансов. Он скорее сам себя порежет неосторожным движением, чем попадет по мне.
Я шагнул к нему навстречу, потом еще раз, поднял с земли его плоскую шапку, заодно незаметно вкладывая в нее подобранный там же камень.
— Эй, оставь мою кепку! — занервничал Шуба. — Она стоит дороже, чем весь ты!
Вот отлично. Пусть уцепится за какой-то знакомый ему образ. Это поможет немного выбраться из пучины смеси гнева и страха и почувствовать себя хозяином ситуации.
— О, я не смею ее касаться, что ты, — сладко улыбнулся я. — Всего лишь хотел тебе вернуть… Забирай!
И я швырнул камень, завернутый в кепку, ему прямо в лицо!
Шуба вздрогнул, поняв, что что-то не так, вскинул руки, пытаясь отбить кепку.
Раздался тихий хруст, а потом смачный удар и полный боли вопль. Не ожидая такого большого веса, Шуба не удержал камень, и тот, прорвавшись через заслон из пальцев, вмазался прямо ему в морду! Выронив нож, Шуба ухватился обеими руками за лицо и повалился на колени, не прекращая выть:
— Мой нос!.. Не могу дышать!..
— Дыши ртом, — посоветовал я, подходя к нему. — Отек спадет — задышишь снова. Не сдохнешь. Это я тебе гарантирую.
— Сука, я тебя урою! Я тебя найду и урою! — рыдал Шуба, даже в таком состоянии продолжая упорствовать. Одну руку он отнял от лица и принялся шарить вокруг себя, пытаясь нащупать нож.
Но он не видел, где тот лежит. А я видел. Поэтому я нагнулся и поднял его первым, после чего поднес острие к лицу Шубы и провел короткую черту вдоль линии роста волос.
Шуба завизжал и откинулся назад, на спину, суча руками и ногами.
— Ты не думаешь, что угрожать урыть того, кто только что вас всех чуть на тот свет не отправил, плохая идея? — спросил я, изучая трофей.
Какое-никакое, а оружие. Узкая рукоять из синего… как его там… пластика, вот. Короткий тонкий клинок с бритвенной заточкой, со сквозной узкой прорезью вдоль обуха. Кнопка на рукояти, нажав на которую, я смог сложить клинок в рукоять, преодолев легкое сопротивление скрытой пружины. Интересная конструкция, мне нравится.
— Если я тебя увижу еще раз, то по намеченной линии сдеру с тебя волосы вместе с кожей, — снова обратился я к Шубе, который уже перестал выть и только всхлипывал, лежа на боку. — Ты меня понял?
— Понял! Понял, гнида! — провыл Шуба.
— Я не расслышал.
— Понял! Я все понял!
«А ты все еще в форме, я смотрю. Посмертие никак на тебе не отразилось. Не то чтобы я успела забыть, на что ты способен, но… Знаешь, я начинаю думать, что у тебя-Сержа есть неплохой шанс выжить даже в сложившихся условиях».
Я тоже так думаю. В конце концов, какой-то там спятивший аристократ, решивший во что бы то ни стало меня убить… Кто он против Скользкого Джи с его личной прорицательницей, которая буквально ежечасно докладывала ему о моих перемещениях? И где теперь тот Джи? Правильно — в Белом Пламени.
«А ты о себе высокого мнения».
Могу себе позволить. Мир большой, нет никакой гарантии, что мы вообще где-то когда-то встретимся.
«А вот от этого тебе лучше бы избавиться как можно скорее. Ты пока еще ничего не знаешь об этом мире».