«Не за что! Я же говорила, что не знаю, какое тело тебе достанется!»
Голос в голове прозвучал так неожиданно, что я даже прервал свои упражнения по возвращению чувствительности.
Наверное, тело, в которое меня поселила богиня, принадлежало душевнобольному. Как иначе объяснить то, что в голове у меня чужой голос?
«Не прибедняйся, ты все уже понял! Ты же не думал, что я оставлю своего любимого человека без помощи?»
Так, значит, мне все же не показалось. Это действительно голос богини Трин, и она действительно поселилась у меня в голове. Только вот зачем? Чтобы снова давать мне задания и принимать смертельные подношения?
«О нет, мой дорогой, тут ты ошибаешься. Ошибаешься во всем, начиная от моего имени. В этом мире я известна как Анда — богиня времени. Забавно, не находишь? Ведь ничего, кроме времени, не приносит смерть в ста процентах случаев».
Нет, богиня, не забавно. Это логично и правдиво.
«Ты скучный! Лучше бы радовался новой жизни!»
Зато ты чересчур веселая для богини сме… Хм, да, ты же больше не богиня смерти.
«Умница, Лире, умница! Кстати, и ты больше не Лире, если уж на то пошло. Твое тело раньше принадлежало Сержу Колесникову, так что привыкай заранее к новому имени. Теперь все будут обращаться к тебе только так».
Меня и старое устраивает.
«Прости, но под старым именем тебя никто здесь не знает. Так что тебя просто не поймут. А тех, кого никто не понимает, в этом мире принято сажать в больницу для душевнобольных. Думаю, ты не хочешь там оказаться».
Никто не хочет там оказаться. Я понял тебя, богиня. Серж так Серж. Я привыкну. Я в свое время успел привыкнуть к паре десятков фальшивых имен и отвыкнуть от них — тоже.
За всеми этими разговорами с богиней или той, кто ею притворяется…
«Эй, я слышу не просто всё, а всё-всё!..»
Ладно, понял, принял, взял на заметку. Значит, за всеми этими разговорами с богиней я не переставал разминать конечности, и наконец они отозвались полной готовностью, как в старые добрые времена. Тонус мышц, крепость костей, текущая по сосудам кровь — я ощущал свое тело обновленным и помолодевшим. Очень сильно помолодевшим.
«Так оно и есть. В этом мире тебе всего восемнадцать лет против твоих личных сорока трех».
Надо же, четверть века минус… А я ведь уже и не помню, каким я был в свои восемнадцать лет!
«В свои восемнадцать лет ты был грязным оборванцем, который готов был вскрыть глотку любому за пару медяков».
Да, действительно. А кто я здесь?
«Не торопи события. Всему свое время. Ты опять пытаешься жить по-старому, сразу оценить всю ситуацию и выстроить дальнейший план действий. Будь проще, Ли… Серж. Просто живи. Познакомься с этим миром заново, открой его для себя. Начиная с себя самого».
Жить для себя самого… Что ж, это звучит довольно неплохо.
А познакомиться с самим собой — еще и логично.
Я поднял наконец начавшие слушаться руки и осмотрел их. Руки молодые и мускулистые — предыдущий хозяин моего тела явно не гнушался физической работы. На внутренней стороне левого предплечья, прямо вдоль вен, бугрился длинный узкий шрам, подозрительно напоминающий по форме стрелу с узким оперением и острым наконечником. Он тянулся от запястья почти до локтя — как вообще можно получить такую жуткую рану?
В правую руку была воткнута игла с прозрачной трубкой, что я видел ранее. Отклеив липкую ленту, я выдернул иглу из руки и отбросил ее прочь — не знаю, что там они вливали в мое тело, но я достаточно хорошо себя чувствую и без этого.
Едва я это сделал, как откуда-то издалека раздался приглушенный писк, и за стеной тут же заговорили два взволнованных голоса. Раздался грохот отодвигаемых по плитке стульев, одинаковый во всех мирах, и буквально через несколько секунд дверь в стене напротив меня открылась.
В дверях стояли двое. Высокий взрослый мужчина в голубой шапочке, голубой рубашке и голубых штанах и девчонка лет семнадцативосемнадцати.
Моего возраста, так сказать.
Девчонка была одета в короткую клетчатую юбку длиной выше колен и белую рубашку с коротким рукавом, поверх которой лежал маленький красный галстучек. Волосы ее были собраны в высокий хвост на затылке, в ушах покачивались два маленьких колечка сережек, а голубые глаза в обрамлении черных, как крыло моего ручного ворона, ресниц смотрели одновременно и с восхищением, и со страхом.
— Очнулся! — тонко, почти на грани визга закричала девчонка и кинулась ко мне, но мужчина ее остановил:
— Юлия, не так быстро. Возможно, он еще слишком слаб.