— Тебе шах, Балабол, — весело сказал Гений, передвигая фигурку епископа. — Похоже, мой сладкий, твоему королю недолго осталось носить корону.
— Ты тоже, очень скоро распрощаешься со своей золотой шапкой, Лысый — недовольно буркнул отец, закрываясь последней пешкой.
— Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого распнёт… Ты всегда так мило сердишься, когда проигрываешь, просто сердце радуется…
— Можно подумать, ты любишь проигрывать… Кстати, я слышал, что корпус Бока идёт на помощь столице со стороны Волчьего леса. Это правда?
— Пустые слухи. Глупые людишки склонны верить в хорошее, даже на пороге газовой камеры. Корпус Бока, уничтожили ещё вчера. Да между нами говоря, не корпус это и был. Дай бог бригада, собранная из всякой тыловой сволочи, одна винтовка на троих… Жалкое зрелище.
— Понятно… А если так… — отец двинул королеву. — Тебе шах.
— Правда? Как интересно… — Гений, улыбаясь, тронул коня и взял туру. — Боюсь, что настал твой конец.
— Ничего, я ещё потрепыхаюсь. — Отец задумчиво пощипал щетинистый подбородок и взял королевой пешку. — Размен конечно не в мою пользу… Кстати, скажи хоть сейчас, зачем тебе было устраивать спектакль с покушением? Неужели, только для того, чтобы развлечься?
Гений фыркнул и провёл ладонью по зеркально-лысому черепу. — Не без этого, конечно, но на самом деле, если б ты только знал, как мне надоели надутые умники из Генштаба. Спесивые мерины, голубая кровь. Всё время смотрели свысока, словно высшие существа. Вот и доигрались. Ты меня осуждаешь?
— Нет, конечно, когда это я тебя осуждал? Давно нужно было разогнать всю шайку умников. Вреда от них было больше чем пользы. Да и с мальчишкой нам повезло, кто бы мог подумать…
— Говорят, твоя старшая имела с ним шуры-муры?
— Ещё бы. А какие письма она ему писала… Я, когда читал, то плакал. Очень трогательно.
Герда зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Ненависть к человеку, которого она ещё пару лет назад, считала лучшим в мире, стала почти физически ощутима.
Гений улыбнулся, кивнул и передвинул туру. — Да-да, конечно понимаю, первая любовь, и всё такое…
— Маленькая сучка. Видел бы ты её лицо, в тот день, когда она нашла в списке умерших его фамилию.
— Так она думает, что он мёртв? Ты всегда был жестоким человеком, Кристиан. Неужели, тебе не жаль собственную дочь?
— Есть у меня большие сомнения в том, что она действительно моя. Её мамаша в молодости была той ещё вертихвосткой… Вот кого мне действительно жаль, так это сына. Бедный мальчик.
— Понимаю. Но такова жизнь. Было бы гораздо хуже, если бы он достался ИМ. Кстати, ты довёл дело до конца?
— Разумеется. Оттуда некуда бежать. Если она останется в чулане, то задохнется, а если попробует выйти наружу, то её встретят мои люди. Я сказал ребятам, что они могут сделать с ней всё что угодно, прежде чем пристрелить.
— Бедная крошка, — хмыкнул Гений. — И она умрёт, так и не узнав, что её любимый Кай на самом деле жив. Знаешь, дорогой, из этой истории, могла бы получиться первоклассная опера.
— Ну, так напиши либретто на досуге, Лысый. Ты же у нас любитель классики, а я, существо приземлённое, примитивное. Кстати, неужели этот Кай действительно так важен?
— Он ключ. Ключ, который долго искал профессор Рингер. Очень жаль, что мы нашли его так поздно.
— Рингер, Рингер… Напомни, не тот ли это сумасшедший, которого я отвозил по твоему приказу в Салазарский Технологический институт, в самом начале войны?
— Он самый. Типичный яйцеголовый болван, ничего не видит дальше своего микроскопа. По правде сказать…
Внезапно, спящий за столом адъютант зашевелился и начал поднимать голову. Герда поняла, что через пару секунд он заметит её. Не теряя даром времени, девушка выскочила в коридор и, пройдя несколько шагов, остановилась, прижавшись лбом к стене. Её щёки пылали, сердце бешено стучало. Кай жив! Это просто чудо! Теперь она знает, для чего жить дальше. Где бы он ни был, она сделает всё возможное, чтобы его найти. Оторвавшись от стены, Герда вновь пошла вдоль коридора. Бежать. Бежать немедленно. Но как? Что делать с охраной на выходе? Её отсутствие скоро обнаружат и тогда… Как там говорил отец — "… я сказал ребятам, что они могут сделать с ней всё что угодно". — Интересно, что он имел ввиду?
Дверь справа внезапно распахнулась и в коридор вышли несколько человек. Девушка быстро отступила в тень. Она узнала этих людей. Первым шёл Альберт Бота, министр промышленности, грузный, рыхлый человек с вечно недовольным, потным лицом. За ним, величественно, словно линкор на рейде, двигалась его безразмерная супруга, скандальная и абсолютно невежественная дама. Следом плелись дети, двое угрюмых мальчишек с кислыми рожами. Колонну замыкал молодой, подтянутый офицер в чёрных лайковых перчатках.