Круз расхохотался:
– Ладно, иди. Осмотрись и выбери, которая тебе по душе. Старк посещал заведение Круза не потому, что здесь как-то особенно обслуживали. Просто этот бордель располагался ближе всего к окраине. А Старк не любил городов. Ему всегда казалось, что там нечем дышать. И потому он старался как можно меньше в них находиться.
Но в расположении этого заведения имелись не только плюсы, но и минусы. Старк терпеть не мог вони, долетающей из расположенного по соседству свинарника. В этом он отличался от большинства посетителей. Дела у Круза шли успешнее всего именно в те дни, когда ветер дул с той стороны. Впрочем, в этом крылась своя хорошая сторона. С точки зрения Старка, если и было в этом борделе что-либо хуже вони свиней, так это толпа пьянчуг, явившихся позабавиться. Въезжая в Эль-Пасо, Старк всегда проверял ветер, и до сих пор ему благополучно удавалось не смешиваться с этой толпой.
Старк никогда не страдал сентиментальностью. У него не было излюбленной шлюхи. Ему было двадцать лет. После Джимми Верняка он убил еще трех человек и не знал, доживет ли до двадцати одного года. Вот уж целый год никто не пытался его прикончить, но Старк был не настолько наивен, чтобы надеяться, будто так будет всегда. Он дал Крузу четыре монеты и взял ближайшую из лучших шлюх.
Так уж случилось, что это оказалась Мэри Энн.
В ней не было ничего особенного, если не считать возраста: она была старше всех прочих в этом заведении, старшей из всех женщин, с которыми Старку когда-либо приходилось иметь дело. А еще она была доброй. Когда Старк кончил, не успев даже войти в нее, она крепко обняла его и сказала, чтобы он отдохнул. Ничего, все будет хорошо, он может попробовать еще раз, и вовсе незачем платить Крузу четыре лишние монеты. Старк сказал, что с ним всегда так случается после долгой дороги; он слишком редко бывает с женщиной, вот в чем все дело. А Мэри Энн сказала «ничего, ничего» и обнимала его, пока он снова не пришел в боевую готовность.
А потом Старк и сам не заметил, как заснул. Когда он проснулся, на столе горела тусклая лампа. Мэри Энн спала рядом. Ветер дул в прежнем, то есть в неправильном, направлении, дела шли плохо, и ей вовсе не обязательно поскорее бежать вниз и сидеть в баре.
Старку захотелось облегчиться. Он повернулся, чтобы встать с кровати, и увидел, что на него таращатся две маленькие девочки. Они стояли совсем рядом с кроватью. Младшая – лет пяти, никак не больше – держала палец во рту. Вторая была на пару лет постарше. Она обнимала сестру за плечи. То, что они сестры, бросалось в глаза сразу – слишком уж малышки походили друг на друга. Штаны Старка свисали с ширмы, стоящей в дальнем конце комнаты, – он сам их туда зашвырнул, когда торопился побыстрее улечься в постель с Мэри Энн. Теперь ширму слегка отодвинули, и Старк увидел за ней маленькую кроватку.
– Привет, – сказал Старк.
Как бы уговорить мелюзгу отвернуться, чтобы он мог добраться до штанов?
– Мы не знали, что тут кто-то есть, – сказала старшая девочка. – : Тут так тихо.
– Я уйду сразу же после того, как смогу одеться, – обещал Старк.
Младшая девочка принесла ему штаны.
– Спасибо.
– Не за что, – откликнулась старшая.
Старк посмотрел на Мэри Энн. Он думал, что разговор разбудит ее, но нет. Женщина сладко спала.
– Мы заснули, – пояснила старшая девочка, – но потом Луиза захотела пить, и я пришла сюда за водой.
– Ты молодец, что так заботишься о сестренке, – похвалил ее Старк.
– Даже если мы не спим, – сказала старшая девочка, – никто никогда не догадывается, что за ширмой кто-то есть.
Мы сидим тихо, как мыши под веником, чтобы не мешать маме работать.
– Так вы постоянно там сидите?
– Конечно, нет, глупый. Мы каждый день ходим в дом миссис Креншоу, кроме субботы и воскресенья. По воскресеньям мы посещаем воскресную школу при церкви. – Она посмотрела на отгороженный уголок, потом снова взглянула на Старка и хихикнула. – Ну сам подумай: как бы мы могли постоянно сидеть в таком крошечном закутке?
– А почему вы сейчас не у миссис Креншоу?
– Потому что уже ночь, и потому что сегодня суббота. – На этот раз обе девочки захихикали. – Ты что, даже не знаешь, какой сегодня день недели?
Но тут Мэри Энн оторвала голову от подушки и сонно взглянула на детей.
– Бекки, Луиза! Вы что тут делаете?
– Луиза захотела пить, ма.
– Ну так напои ее, и возвращайтесь в постель.
– Хорошо, ма. Пока, мистер.
– Пока.
Едва лишь девочки вышли, как Старк тут же вскочил и поспешно натянул штаны.
– Надеюсь, они не в бар пошли?
– Конечно. Вода вон там.
– Лучше б ты держала кувшин в комнате. Ставила бы возле их кровати, да и все.
– Они не хотят.
Мэри Энн закуталась в простыню и теперь, повернувшись, наблюдала, как Старк собирается.
Старк не хотел ничего говорить. В конце концов, какое ему дело? Но все-таки он не выдержал и сказал:
– Здесь не место для детей.
– Здесь и для меня не место, – откликнулась Мэри Энн. – Но все-таки они здесь, и я тоже. Бывает и хуже. Круз разрешил мне оставить девочек при себе, и к ним тут никто не цепляется. Хоть за это ему спасибо. Круз говорит, что терпеть не может педофилов.
– Что такое «педофил»?
– Человек, которому нравится приставать к детям.
Старку вспомнился сиротский приют и удивленные мертвые глаза ночного надсмотрщика, которому он размозжил череп молотком.
– Я тоже терпеть не могу педофилов.
– Тебе не обязательно уходить. Они попьют и опять уснут.
– Я слышу голоса, – сказал Старк, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из бара. – Посетители.
– Там вполне достаточно девиц. – Мэри Энн глубоко вздохнула. – Когда дует восточный ветер, я могу перевести дух. Воздух такой хороший, и клиентов немного.
Старк достал из кармана еще четыре монеты и положил на стол, рядом с лампой.
– Я же тебе сказала, что за второй раз платить не нужно. Ведь на самом-то деле он был первый, – сказала Мэри Энн и улыбнулась. Совсем не так, как улыбается шлюха, когда потешается над кем-то или когда хочет выдурить у клиента побольше денег. Это была хорошая улыбка.
– Я отправляюсь в Мексику, поработать на руднике, – сказал Старк.
На самом деле он направлялся в Миссури, чтобы ограбить там еще пару-тройку банков. Но он подумал, что лучше об этом не говорить, ведь он толком ничего о ней не знает.
– Я вернусь весной.
– Я буду на месте, – отозвалась Мэри Энн.
Так впервые в своей жизни Старк соврал шлюхе. Прежде ему просто незачем было им врать. С чего вдруг ему захотелось произвести хорошее впечатление на Мэри Энн? Потому, что у нее двое детей? Если это и причина, то очень уж дурацкая. Ничего святого в материнстве нет. Его собственная мать, имени которой он так никогда и не узнал, оставила его на ступенях церкви в Коламбусе. При нем тогда не было ничего, кроме одеяльца, – даже записки с именем. Его назвали Мэтью, потому что по святцам шел день этого апостола. А откуда взялась фамилия Старк, он просто понятия не имел. Нет, Старк не питал особо теплых чувств к матерям. Возможно, он размяк оттого, что Мэри Энн добрая. И еще потому, что у нее хорошая улыбка. А может, потому, что Бекки и Луиза – очень милые девчушки и им и вправду не место в борделе. Но и эта причина была не менее дурацкой. Детей Старк тоже не любил.
Итак, Старк впервые соврал шлюхе – и впервые пообещал ей вернуться. Он думал, что это тоже ложь. Он не собирался в Мексику и не собирался возвращаться к Мэри Энн. Но вышло так, что вторая ложь обернулась правдой. Всю дорогу до Миссури Мэри Энн, Бекки и Луиза не шли у него из головы. Он продолжал думать о них даже в совершенно неподходящее время – когда брал тот банк в Джоплине, – и какой-то фермер чуть не продырявил ему голову из дробовика. Но дробовик дал осечку, а Старк тем временем успел всадить фермеру пулю в ногу. Денег он не добыл, но зато сберег свою шкуру. Джоплинские полицейские продолжали висеть у него на хвосте до самых границ Техаса. Ну и упрямцы они там, в Миссури. Он ведь даже не взял их денег, а они гнались за ним через два штата. За время этой долгой скачки Старк принял решение. Он решил, что отправится к Мэри Энн и постарается разобраться, почему все время думает о ней, Бекки и Луизе.