Джурус-тархан тоже перестал улыбаться, ибо все его попытки помочь окруженным оказались напрасными. Главное войско урусов двинулось вперед. Тумены наскакивали на копья, отлетали, оставляя на поле брани сотни богатуров.
Святослав, с детства сталкиваясь с кочевниками, хорошо знал их повадки. Насколько быстро загорались они отвагой, видя отступление противника, настолько же скоро остывали, если все их усилия оставались тщетными. Тогда степняки впадали в губительную панику и остановить их бегство не смог бы никто.
Именно это и произошло сегодня. Как только руссы опрокинули и уничтожили прорвавшихся в тыл конников-хазар, все кочевое воинство дрогнуло, попятилось и побежало. ..
А по залитому липкой кровью полю уже ходили русские ведуны-лекари. Они перевязывали раненых своих и хазар без различия: над ранеными врагами власть великого князя кончалась. Ведуны помогали подняться тем, кто был способен двигаться, других переносили на чистое место, поближе к воде.
Руссы хрипло переговаривались, иные изумленно переглядывались, все еще не веря, что остались живы в столь жестоком и страшном бою. Пожилые ратники угрюмо молчали, а молодые уже размахивали руками и все громче раздавалось:
— А яз его, р-раз! А он ка-ак... А хан саблей и...
И только для Святослава не кончилась битва. Сняв шлем, князь, думая о грядущем, отдавал четкие распоряжения:
— Главное нынче — скорее насыпать вал! Асмуд, вели делать сие без промедления!
— Будет, как велишь, княже! — Старый воевода тронул повод, и его рыжий конь наметом пошел от берега в степь.
— Свенельд! — позвал Святослав.
С того только что сняли кольчугу, и араб-лекарь перевязывал пробитое стрелой плечо.
Князь подошел, поморщился, ничего не спросил.
— Говори! — прохрипел варяг. — Яз к делу способен.
— Ну коли так... Попереди вала, шагах в ста, надобно утвердить три круглые крепостцы. И в каждую посадить воев с добрыми луками и запасом стрел. Колья для оград прикажи взять в лодиях!
— А ведь верно! — сразу забыл о ране Свенельд. — Трудненько тогда козарам наступать будет. Крепостцы те под охраной всей нашей рати окажутся. А у козар оне в горле застрянут. Сполню, княже. Ну и хитер ты в деле ратном. Яз бы до того и не додумался...
К вечеру, отразив все наскоки печенегов, Санджар-хан отошел с остатками тумена Неустрашимых и буртасами к главным силам. Уныние и растерянность царили здесь.
— Где Могучий? — спросил эльтебер Джурус-тархана.
— Там!
— Где «там»?
— В Саркеле.
— Что-о?! Зачем он туда пошел? Или каган Святосляб уже разбит? Тогда почему я не слышу возгласов радости и не ощущаю запаха праздничного плова?
— Каган Святосляб стоит, как несокрушимая скала. За этот один день мы потеряли больше тумена воинов. А каган-беки Асмид потому в Саркеле, что не успел покинуть его вовремя и оказался в ловушке.
Санджар от удивления выпучил свои блеклые глаза:
— А кто же взял под свой бунчук все хазарское войско?
— Это пришлось сделать мне. — Джурус-тархан болезненно поморщился.
— Так! И ты, значит, целый день отступал. И урусов ты не раздавил. А ведь их перед тобой вдвое меньше числом, и они не за стенами крепости, а в открытом поле!
— Ты теперь здесь. Ты старший. Земля это твоя. Тебя зовут Санджар-Саркел-тархан. Ты и дави урусов, которых вдвое меньше числом и которые, как ты говоришь, в поле. Я могу вести в бой один тумен, все войско водить не умею, — обиделся Джурус-эльтебер. — А что мне было делать, когда некому стало направлять могучую хазарскую силу? Я сделал все, что мог!
После этого Джурус подробно рассказал товарищу о событиях догоравшего кровавым закатом ратного дня.
— Ты славный бек! — похвалил его Санджар. — Наверное, и я поступил бы так же! Что сейчас делают урусы?
— Вал насыпают.
— Это хорошо. Поедем, посмотрим.
Эльтеберы погнали коней к вершине древнего скифского кургана. Отсюда в свете угасающей зари были видны и урусы, и река, и крепость Саркел.
Санджар-тархан долго разглядывал окрестности. Быстрый ум полководца подсказал ему, что надо предпринять для победы над врагом.
— Там, вправо по берегу, что темнеет? Во-он, полоса широкая!
— Это сухой камыш.
— Та-ак! Это хорошо... Созови всех беков на совет! Где твоя юрта? Поехали.
Глава вторая
Вести из вражьего стана
Колюта в точности выполнил поручение тысяцкого Рубача: Селюк-хан был высажен на берег к хазарам. Два дозорных богатура остановили челн в тридцати шагах от прибрежных кустов и, грозя нацеленными стрелами, долго пререкались с ханом. Наконец решили, что Селюк высадится один на открытом месте, а челнок с Колютой отплывет и будет ждать. Так и сделали. Разговор дозорных хазар с Селюком происходил на глазах русса. Он видел, как в жадных ладонях воинов исчезли несколько монет. После этого хан отошел под охраной одного богатура за кусты, а другой остался на берегу и поманил гребца к себе. Тот подплыл. Дозорный, весело осклабясь, сунул в руку Колюте нож со сломанным лезвием.
— Это ярлык! — сказал кочевник по-русски. — Селюк-хан говорит, что ты знаешь, кому его передать. — Хазарин махнул рукой. — Прощай, урус-богатур!
Колюта мрачно усмехнулся, кивнул. Степняк снова весело обнажил зубы:
— Скажи, кто тебе на лице такую рану сделал? Может быть я? Ха-ха-ха!
— Тот, кто сделал, кости воронам подарил! — хмуро ответил русс, когда челн уже отплыл от берега.
— Эй, урус! — опять окликнул его хазарин. — Меня зовут Баратан-бек. Я хотел бы встретиться с тобой в бою. Моя сабля сделает тебе такую рану, что твоя голова долго будет искать твое тело! Хах-ха-ха-ха! Скажи свое имя, если ты не трус!
— Колюта-сотский! Мож, слыхал?
Хазарин подавился смехом и спросил ошарашенно:
— Какой Колюк? Не тот ли, который у Пуресляба пленил Казаран-тархана?
— Он самый.
Баратан-бек схватился за лук, намереваясь сбить невозмутимого переяславца меткой стрелой в воду, в стрежень быстрой реки.
— Не сметь! — остановил его жесткий приказ Селюк-хана. — Убери лук! Иначе глупость твоя будет стоить жизни такого человека, что...
Купец поперхнулся на последнем слове, поняв, что в гневе чуть не раскрыл имя кагана-беки Великой Хазарии.
— А ты плыви скорей! — крикнул Селюк руссу. — Зачем дважды испытывать судьбу? Хазарская сталь остра. Не стремись лишний раз испытать ее на себе. Плыви скорее, и пусть Тенгри-хан Мудрый укажет тебе кратчайший путь к цели. А ты, — он обернулся к Баратан-беку, — побереги свою глупую башку и встань там, где поставил тебя твой начальник!
Богатур, ворча, опустил лук. Челнок с руссом ходко поплыл вверх по реке, прижимаясь к правому берегу...
Вскоре Колюта стоял перед Святославом. Князь-витязь сидел на берегу в окружении воевод и тысяцких.
— Козары нынче яко осы. Яз полагал, што мы в един день сыграем с хакан-беком смертную пляску. Ан нет! Видно, не единым днем дело ратное решится! — услыхал Колюта характерный басок князя.
— Да-а, — откликнулся Свенельд. — Хакан Асмид битву повел бы по-иному. Кто-то другой войском степным верховодит. Не хакановой мыслью козары в бой шли. Тот бы, собрав воев всех, бил в едину точку. А нынче бек ихний внезапно почти все силы ратные устремил на меня... — Варяг смущался своей нынешней неудачи, но держался, как всегда, гордо и независимо.
Святослав со злым прищуром глянул ему в лицо.
— Верно мыслишь, воевода! Верно! Последний напор воев козарских ох как силен был, слов нет! И все ж главное мы нынче свершили: смогли высадиться, отринуть напор всей козарской орды, побили многих, а теперь вал земляной с крепостцами ставим. Этот заслон комонникам никак не одолеть. А значит, и победить нас хакан-бек не сможет. Значит, ему биту быть!
— Комонники завал не возьмут, то верно, — сказал старый Асмуд. — А ежели козары пеши на приступ пойдут? Тогда как? Воев у хакан-бека не исчислить!
— Козарина только копьем аль мечом с коня ссадить можно, — усмехнулся высокий витязь с перевязанной головой, и только по голосу сотский узнал Добрыню. — Только мечом, — повторил витязь. — Сам степняк и нужду с седла справить норовит. Мыслю, до утра сполоха ждать нечего!..