Поднявшись, я вдруг отчётливо понял, что уже не успею покинуть зал. Впереди — нагромождение обломков, и они продолжали складываться в подобие баррикады. Оглянувшись, я увидел, что обелиск стал совсем прозрачным. Возможно, это была лишь голограмма? Ловушка?
Что-то ударило меня в висок, только шлем спас от мгновенной смерти. Я сделал шаг, но голова закружилась, и меня зашатало.
Вокруг меня шёл настоящий каменный дождь. Всё заволакивало серым туманом. Пыль поднималась всё выше, сканер тактического шлема издал тревожный сигнал: он был повреждён. Не знаю, почему. Может, из-за удара, хотя мне он не показался таким уж сильным.
Обелиск совсем истончился, его едва можно было различить. Он исчезал. Я ощущал волну, которую не мог описать. Она лишала меня сил, и я упал на пол. Надо мной возникло нечто вроде силового поля — это было поразительно, потому что взяться ему было попросту неоткуда.
Глаза мои закрывались, и я не мог с этим бороться. В голове пульсировала кровь, по коже пробежала судорога, и она онемела. Я чувствовал растекающийся по телу холод. А через пару секунд наступили темнота и тишина. Я провалился в вязкое болото, из которого был не в силах выбраться. Но в последний момент перед тем, как наступила отключка, мне снова явилась женщина-призрак. Она протянула руку, и я схватился за неё, как будто она могла мне помочь. После этого всё исчезло.
Глава 21
Открыв глаза, я увидел Марину. Сначала не очень чётко, но после того, как я несколько раз моргнул, зрение прояснилось. Девушка сидела напротив меня, прикованная к стальному креслу. Она находилась в сознании, но взгляд у неё был словно стеклянный.
— Привет, — проговорил я, едва ворочая языком.
Перед моим лицом возникла круглая и широкая физиономия бритого наголо мужика с короткими усиками. Глаза у него были серые, водянистые, испещрённые тонкими красными прожилками.
— Очнулся! — констатировал он, явно адресуя свою фразу кому-то, кого я не видел.
Из-за моей спины появился ещё один мужчина. Он был в форме секуриста. Теперь я начал понимать: мы захвачены военными! И ничего хорошего нам это не сулило. Особенно Марине, которая нарушила приказ и вообще оказалась двойным агентом. Её отправили на поезд, чтобы она следила за мной и в случае необходимости провела захват или ликвидацию, а она, работая на Мафусаилов, разыграла совсем иной гамбит, практически натянув клике Таросова глаз на одно место. Если бы не корабль-призрак, всё получилось бы, но кто ж мог подумать, что военные задействуют такую технику? Хотя, конечно, в ответственной операции следовало предусмотреть всё. Очередной пример бестолковости аналитиков.
— Я майор Сычёв, — представился секурист. — Твоё путешествие, лейтенант, а вернее, забег на длинную дистанцию, подходит к концу.
— Куда мы… направляемся? — проговорил я.
В горле саднило, каждое слово давалось с трудом.
— Туда, где ты послужишь нужному делу, — ответил Сычёв. — Туда, где от тебя будет польза, — добавил он не без злорадства.
Лицо у него было узкое, вытянутое — как и всё тело. В каждом движении ощущались гибкость и с трудом сдерживаемая энергия. Мне в голову пришло сравнение с хлыстом.
— Думаете, ваши хозяева вас похвалят, если привезёте меня к ним сейчас? — спросил я.
Марина вдруг моргнула, и взгляд у неё стал осмысленным, из чего я сделал вывод, что до сих пор она притворялась. Глядя на меня, девушка сделала страшные глаза, но я игнорировал её знаки.
— Мне приказано именно так, — ответил майор.
— Боюсь, в вас скоро разочаруются.
— Это не ваше дело, — Сычёв говорил спокойно, понимая, что задание выполнено.
Детали его не интересовали.
— Где мы сейчас? — спросил я.
— На корабле. Достаточно быстроходном, так что дорога не будет долгой.
— Как мы тут очутились?
— Вас доставил корабль-призрак. Вы его вы помните?
— Ну, ещё бы!
Секурист повернулся к Марине. На его узком лице появилась гаденькая улыбочка. Стали видны белые, мелкие и слишком ровные для настоящих, зубы.
— А с тобой у нас будет особый разговор, — произнёс Сычёв, и его тон не предвещал ничего хорошего. — У меня есть инструкции насчёт твоей ликвидации, — майор подошёл к металлическому столику слева от Марины. Я увидел, что там были разложены какие-то инструменты. Почему-то их предназначение не вызывало у меня сомнений. — Но нигде не говорится, как именно я должен это сделать, — добавил Сычёв, глядя на столик. В руке у него появился длинный тонкий штырь, заканчивающийся двумя усиками. Между ними с треском проскочил электрический разряд. Марина при этом звуке испуганно дёрнулась. — Или сколько времени должен занять процесс, — секурист повернулся ко мне. — Уж извини, лейтенант, но тебе придётся смотреть.
Я понял, что передо мной — классический случай психопата, упивающегося властью. И был уверен, что стрекало он прихватил только для разогрева.
Подошёл секурист, которого я увидел первым. Бритый и с усиками. Похоже, он планировал принять в пытках Марины непосредственное участие, поскольку медленно и демонстративно натянул ярко-жёлтые резиновые перчатки. Брови у него были чуть приподняты, и из-за этого он почему-то напоминал детского доктора, к которому меня водили, когда мне было восемь. Мы жили тогда в отдалённом районе Московского округа, в высотном доме, а поликлиника располагалась в соседнем дворе. Доктора звали Пёрт Степаныч, и он перед осмотром всегда приподнимал брови, словно это помогало ему лучше видеть пациента. Этот бритый секурист немного походил на него даже внешне, только был намного моложе. Ну, и у детского доктора не блуждало по лицу выражение садистского предвкушения.
Я смотрел на лысого, на его тараканьи усики, и чувствовал, как во мне закипает злость. Этот тип — явный психопат, но что я могу сделать? Мозги работали всё быстрее, но ничего путного на ум пока не приходило. Я был прикован так же, как Марина, и поэтому абсолютно бессилен. Вот если бы я уже встретился с Рыбаком, и он научил меня открывать стерк-тоннели, мы бы сейчас мигом исчезли отсюда и переместились бы… — на пару секунд мой разум занят поиском подходящего места, — в Акапулько! Да, почему бы и нет? Однажды я был там с родителями, правда, совсем недолго, дня три. Курорт произвёл на меня огромное впечатление.
Я ещё несколько мгновений размышлял, правильный ли сделал выбор, но Сычёв, подающий стрекало своему безымянному помощнику, привёл меня в чувство. Я не мог сидеть и смотреть, как медленно и мучительно умирает Марина! И закрыть глаза тоже, потому что ей это не поможет. Но что мне оставалось делать? Освободиться не удастся — один взгляд на стальные браслеты, охватывавшие мои руки, не оставлял в этом ни малейших сомнений.
В голове снова появилась мысль о Рыбаке. И стерк-пространстве. Кто знает, не сумею ли я открыть его сам? Пусть даже на долю секунды — только чтобы спрятать Марину. Сам я могу и остаться, мне ничего не сделают: я должен быть доставлен на место живым и здоровым. Ну, по крайней мере, живым — точно.
Марина смотрела на меня с мольбой. Её зелёные глаза были широко раскрыты от ужаса, лицо — белее снега.
Нужно сосредоточиться, чтобы попытаться сделать хоть что-то. Но как?
Помощник Сычёва прикоснулся к шее девушки стрекалом, раздаётся сухой треск, и помещение огласилось воплем боли. Я весь сжался от жалости и злости. Майор бросил на меня удовлетворённый взгляд. В руках у него появился портативный плазменный резак, какие используют во время медицинских операций.
— Приготовься, лейтенант! — проговорил Сычёв. — Это зрелище не для слабонервных.
Кто бы сомневался? Судя по всему, опыта ему в подобных делах не занимать.
Я должен был сосредоточиться! Понятия не имел, как открывать стерк-тоннели, но едва ли Рыбак может научить меня тому, чего я не умею. Возможно, техника от меня пока скрыта, но самой способностью я уже должен обладать.
— С чего бы нам начать? — вслух рассуждал майор, обходя кресло, в котором сидела Марина.