— Эй, — я тут же встал перед ним. Положив ладонь на его лицо, я приподнял его подбородок и посмотрел на рану на его губе. Повернув его голову из стороны в сторону, я слегка улыбнулся ему. — Думаю, жить будешь.
Когда после этого Арчер улыбнулся мне, массивные горы Альберты вокруг нас начали дрожать. Плиты Земли пошатнулись, и само небо начало кружиться.
— Оу, — произнёс голос позади нас.
Я повернулся к Дереку.
— Тебе пора идти.
Он переводил взгляд с Арчера на меня.
— Понятно. Ты кажешься таким замкнутым и тихим, Арчер, но теперь я знаю, что на самом деле ты упакован под завязку. Твой голос, твоё лицо, твоё тело. Оружия массового поражения, а? И тебе даже плевать, кто попадёт на твою тропу войны. Ну, хоть тебе и плевать, но на этот раз попался я, бессердечный ты придурок.
В глазах молодого человека начали собираться слёзы, и мои плечи тут же опустились, а решимость исчезла. Я не хотел чувствовать к нему жалость, но чувствовал. Было легко и больно видеть, как у другого человека разбивается сердце.
— Он знает? — спросил Дерек дрожащим голосом, кивая головой в мою сторону. — Он знает, через скольких мужчин ты прошёл, просто чтобы спать по ночам?
— Хватит, — вмешался я.
Я не хотел это слышать. Я не мог это слышать. И это осознание пронзило меня прямо в грудь и вылетело с другой стороны.
Меня тошнило даже от мысли о нём с другим мужчиной.
Дерек печально кивнул, и я видел, как огонь в нём частично рассеялся.
— Ты останешься совсем один, Арчер, — сказал он.
На что Арчер ответил:
— Я знаю.
Не сказав больше ни слова, Дерек развернулся и начал идти по улице в противоположную сторону.
— Хочешь рассказать мне, из-за чего всё это было? — спросил я у Арчера, отчасти надеясь, что он скажет «нет».
— Нет.
Я вздохнул и посмотрел вокруг на практически пустые дороги. Было поздно, и большинство людей уже находились дома в кроватях.
— Я могу тебя куда-нибудь подвезти? — спросил я.
Он поднял на меня взгляд, и я снова был совершенно очарован тем, как вызывающе он красив.
— Я жил в одном номере с ним. Забронирую другой.
— Уже поздно. Останься сегодня у меня.
Мы оба знали, что я просто предлагаю ему ночлег, но даже от произнесённых вслух слов у меня побежали мурашки по спине.
— Хорошо, — сказал Арчер.
В тишине мы вместе пошли к моему грузовику. Когда мы сели в салон, я потянулся в бардачок и достал салфетку для его губы. Он опустил зеркало, чтобы проверить своё лицо, пока я выезжал из жилого квартала на главную дорогу.
Он убрал зеркало обратно, но держал салфетку прижатой к губе.
— Шрамы украшают мужчину, верно?
— Со шрамами или без, не думаю, что для тебя это важно.
— Прекрати, я и так уже еду к тебе домой.
Я рассмеялся. Арчер присоединился.
Будто между нами всё почти стало легко.
Почти.
— Ты выглядишь иначе, — сказал он.
— Да?
— В волосах чуть больше седины.
— Это всё возраст. Я уже практически на смертном одре.
— Я вижу, твоя одержимость возрастом всё ещё процветает.
Я на мгновение бросил на него взгляд и сказал:
— Я работаю над этим.
Когда мы выехали из города, и весь свет, кроме уличных фонарей и луны, исчез, Арчер прижался щекой к окну. Краем глаза я наблюдал, как он смотрит через стекло на горы и зелёные леса у их основания.
Так тихо, что я чуть не упустил это, он произнёс:
— Я скучал по этому.
Я тоже.
Когда мы приехали домой, я подумал, что он заснул. Но как только я заглушил двигатель, он потянулся и открыл свою дверь.
Мы шли к дому в тишине, Арчер оставался на два шага позади меня. Он закрыл за собой дверь, и мы повесили куртки и сняли свои ботинки, будто делали одно и то же вместе миллион раз до этого.
Я прошёл вперёд по коридору в гостиную. Включив сначала несколько настольных ламп, я подошёл к камину, бросил туда немного бумаги и использовал длинную спичку, чтобы её поджечь.
— Это всё кажется странным.
Я повернулся и увидел его в дверном проёме между коридором и гостиной. Там же, где он стоял несколько лет назад с чемоданом и говорил, что никогда меня не простит.
— Немного, да, — признал я. — Но не в плохом смысле.
На это Арчер ничего не сказал. Он посмотрел на стены вокруг, на мебель и на кухню, не двигаясь.
— Всё выглядит прежним.
Я пожал плечами.
— Я простой человек.
— Я не уверен, что мне следовало приезжать.
— Хочешь выпить?
Он на минуту сделал паузу, чтобы подумать, а затем сказал:
— Ладно.
Я прошёл на кухню и открыл шкафчик, где держал весь алкоголь.
— Что ты будешь?
Из гостиной Арчер ответил:
— То же, что и ты.
— Ты знаешь, что я буду.
— Значит, виски, — он говорил покорно и практически грустно.
Я достал с полки бутылку виски и налил нам в два стакана. Когда я протянул один Арчеру, он взял его нерешительно. Мы оба молча подняли стаканы в тосте и сделали глоток.
Краем глаза я наблюдал за игрой света на его бледных волосах и за отражением огня, мерцающим в его глазах.
— Знаешь, я хочу у тебя кое-что спросить, — сказал я ему.
— Что спросить? — ответил он, делая вид, будто не понимает.
— Куда завели тебя годы.
После краткой паузы он сказал:
— Кажется, они привели меня обратно сюда, Мэллори.
— А между этим?
— Размытое пятно.
Он сделал шаг вперёд, дальше от меня, ближе к огню, с виски в руках.
Я смотрел ему в спину, желая от него миллион вещей и не в силах — и не заслуживая — просить у него хотя бы об одной.
— Ты кажешься грустным, — сказал я, потому что это было так.
— Так и есть.
Честность этого ответа могла быть моим концом. Это было так просто, так ободряюще, говорило само за себя. Маленькое слово, которое могло означать целую галактику боли.
— Мне бы хотелось, чтобы ты не грустил, — тихо признался я, делая очередной глоток виски.
Тишина между нами будто растягивалась и растягивалась, пока не стала напряжённой, как тетива лука, готового к выстрелу.
— Тебе грустно? — спросил он у меня.
Я вздохнул.
— Обычно да.
— А прямо сейчас?
— Я не думаю, что «грустно» подходящее слово для того, что я чувствую прямо сейчас.
— Ты жалеешь, что пригласил меня?
— Конечно нет. Ты жалеешь, что приехал сюда?
— Да.
— Я не монстр, Арчер.
— Я не боюсь монстров, Мэллори.
Я поставил пустой стакан на край стола и подошёл к нему сзади. Оставляя между нами меньше дюйма, я стоял за его спиной и смотрел через его плечо на пепел внизу камина.
— Ты боишься меня? — тихо спросил я, наклоняясь к нему, зная и не заботясь о том, что уже пересёк невидимую грань между нами. — Я никогда не хотел сделать тебе больно.
— Но сделал.
— И себе тоже.
Он отошёл от меня с практически полным стаканом виски в руке и подошёл к столу у камина. Протянув руку, чтобы поставить стакан, он замер.
Эта пауза не должна была застать меня врасплох, но застала. Это было так в его стиле — в стиле Арчера. Я знал эту паузу, потому что видел именно такое его движение сотню раз до этого. Я наблюдал, как его голова слегка повернулась, пока он искал подставку, прямо как и сейчас.
А затем, не найдя её, он поставил стакан на пол.
Именно это нажало на курок.
Дело было не в том, как он выглядел, снова стоя здесь. И дело было не в безнадёжности в его глазах. Дело было в том, с каким уважением и заботой он относился к чему-то, что я создал собственными руками, а это был просто чёртов стол.
И всё же, сейчас, после того как всё изменилось, он с таким почитанием относился к этому столу, даже когда я не был так осторожен с его сердцем.
Я подошёл к нему, обвивая одной рукой его талию, а другой проводя по его шее сзади. Он застыл в моих руках, но я едва заметил. Только в тот момент, как поцеловал его, я понял, как отчаянно в нём нуждался. Может, не только сейчас. Может, с самого начала.