Арчер медленно провёл пальцами вдоль спинки одного стула, останавливаясь и сосредотачиваясь на чём-то.
— Я вижу, ты тоже заметил маленькую одержимость Мэллори, — обратился к нему Фил с лёгкостью в голосе. Он скрестил руки на груди и подмигнул мне, разговаривая с Арчером. — Не знаю, в чём дело, но этот парень, похоже, не может перестать вырезать везде маленькие стрелы.
Поначалу Арчер не двигался. Он продолжал смотреть на каждый узор стрел на спинке стула.
А затем он поднял взгляд на меня.
Нет. Это не было односторонним. Это — мы — были как магниты. Между нами пролегала лей-линия. Это было головокружительно и глубоко, толще земной коры и жарче её ядра.
— Эй, — вмешался Фил. — Раз тебя зовут Арчер и всё такое, может, Мэл сделает тебе скидку.
Арчер слегка улыбнулся ему. Он принялся дальше рассматривать мебель, касаясь каждого предмета, проходя мимо.
— Что ж, я оставлю вас двоих одних, — сказал Фил.
Я проводил Фила к входной двери, чтобы запереть её за ним. Но когда мы дошли, он кивнул на улицу, так что я вышел за ним.
Фил ударил меня по бицепсу с улыбкой на лице и сказал:
— Не знал, что ты гей, Мэллори.
Я посмотрел на него.
— Я не гей.
— Что ж, тогда я не знал, что тебе нравятся мужчины.
Сначала секунду обдумав это, я кивнул. Раньше я особо об этом не думал. Раньше была София. А после был Арчер. Они были людьми — двумя прекрасными людьми. Это всё, что я знал, и что было мне важно.
— Да уж, — умно ответил я. Я бросил взгляд через плечо, чтобы посмотреть в переднее окно магазина, где за стеклом находился Арчер. Он стоял перед вазой, глядя на неё так, будто внутри собрались все ответы мира.
— В частности один, я так понимаю, — добавил Фил.
Я повернулся к нему.
— Да.
Он снова ударил меня по руке, не переставая улыбаться.
— Рад видеть тебя счастливым, Мэл. Мы с Нэнси думали, что ты самый одинокий человек на планете.
— Надеюсь, это больше не продлится долго, — ответил я.
— И я надеюсь.
Когда Фил ушёл, я вернулся обратно в магазин и запер дверь за собой.
Арчер стоял в углу, глядя на стул, ближайший к витрине — на который я смотрел и думал о нём всего день назад.
Я подошёл к нему сзади, нуждаясь в том, чтобы чувствовать его ближе к себе, ощущать жар его тела и слышать его дыхание.
— Готов? — спросил я.
Он прижался подушечкой пальца к маленькой стреле, вырезанной на ручке стула.
— Это красиво, — тихо сказал он.
На что я ответил:
— Можешь его забрать, — ещё шаг ближе. — Что угодно, — а затем ещё один. — Можешь забрать отсюда что угодно — всё, что хочешь.
Он не развернулся.
— Что угодно?
— Да.
Он оттянул руку от стула и сказал:
— Я готов ехать.
— Выглядит знакомо?
Арчер пожал плечами, оглядываясь вокруг.
— Нет.
— Я и не думал, — сказал я, касаясь его плеча своим. — Прошло много времени.
Мы стояли вдали от группы людей, которых я узнал за годы. Последний раз мы были здесь годы назад. Я всё ещё помнил тот момент — момент, когда мы держались за руки — и чувствовал, что может быть, просто может быть, всё будет нормально.
Арчер стоял на два шага позади меня, прячась в моей тени от других участников группы, которые проходили мимо нас и здоровались.
Я знал, что это, должно быть, тяжело для него.
— Спасибо, что пришёл, Арчер.
Он на мгновение поднял взгляд на меня, его карие глаза блестели.
— Знаешь, что я только что понял?
— Что?
— Не думаю, что ты когда-нибудь называл меня Эйсом.
Я почувствовал, как нахмурился.
— И что?
— Не знаю. Все остальные называют.
— Арчер тебе подходит.
— Как скажешь, Мэл.
Звук моего смеха привлёк несколько взглядов в нашу сторону. Вид его улыбки задержал их.
— Хорошо, — громко произнесла Памела, которая сегодня вела группу. — Все готовы?
Вокруг нас люди начали расставлять пластмассовые стулья в центре комнаты. Несколько людей, включая меня, отошли в сторону и взяли пару стульев из стопки. Я поставил свой стул и стул Арчера рядом.
Собрание группы поддержки проводилось всё в том же месте. Комнату перекрасили с тех пор, как Арчер был здесь последний раз, но она была той же. Низкий потолок, мотивирующие плакаты на стене. Комната не была депрессивной или клинической, как некоторые врачебные кабинеты. Казалось, что её хорошо использовали и заботились о ней. На одной из пробковых досок на дальней стене висела подборка семейных фотографий потерянных любимых. Фотографии Софии там не было, хотя мне несколько раз говорили, что это нормально — повесить её туда, к остальным семьям.
Сегодня было около двадцати людей — хороших размеров компания. Когда группа была больше, в воздухе оставался горько-сладкий привкус. Хорошо, что в группе было больше людей, которые приходили поговорить, обменяться мыслями, взаимодействовать и неизбежно наладить свою жизнь. Но ещё это было горько, потому что означало, что все эти люди — эти новые лица — потеряли кого-то близкого.
— Ты сегодня будешь говорить? — шёпотом спросил у меня Арчер.
Мне потребовалось меньше секунды, чтобы подумать над этим и ответить.
— Думаю, да.
— Ты часто говоришь?
— Нет, не часто.
Собрание открыла молодая женщина, рассказавшая о своём последнем муже, который умер за границей несколько лет назад. Я видел её раз или два, даже познакомился с ней, но забыл её имя.
Она рассказывала об ужинах на День благодарения и семейных шутках. И о том, что скучала по нему, но наконец готова была двигаться по жизни дальше.
Это всегда было легко: говорить о том, чтобы двигаться дальше. Сложнее было на самом деле это сделать.
Высказалось ещё несколько людей, некоторые просто объявляли о новых событиях в жизни и о том, что у них всё хорошо, другие упоминали о грусти последних дней.
Высказалась и Памела. Она рассказала нам немного о своей работе в больнице, где помогала пациентам, и как она благодарна, что была рядом со своим мужем во время его последних дней борьбы с раком.
В каком-то смысле, тем из нас, кто смог попрощаться, повезло — если можно назвать это удачей. Было множество таких людей, как Арчер, которые каждый день жили без этого завершения.
— Кто-нибудь ещё хочет высказаться? — спросила Памела, заправляя свои светлые волосы за ухо и вытирая слезу с глаза.
— Я скажу, — сказал я, вставая.
Не все вставали. Это было не обязательно. Некоторым людям было комфортнее сидеть на стуле, глядя в пол. Я не винил их. Несколько раз до этого я был таким же.
Но не сегодня.
— Всем привет, — сказал я. — Большинство из вас меня знает, но меня зовут Мэллори. Много лет назад я потерял жену из-за рака.
По группе прошлось коллективное бормотание понимания. Вас удивит, что может сделать этот простой звук, чтобы показать, что есть кто-то, кто слушает, кому не всё равно.
— Но мне становится лучше, — продолжал я. — Я стал лучше принимать, что моя жена покинула этот мир слишком скоро, и что она не хотела бы, чтобы из-за этого я кис до конца своих дней.
Некоторые люди хохотнули.
— И я… — вдруг почувствовав, как колет кожу, я потянулся и почесал свою шею. — Я кое-кого встретил. И только из-за этого у меня было чувство… будто я очерняю её память.
— Многие из нас были на твоём месте, Мэллори, — сказала Памела. — Это тяжёлое время и может быть плохим опытом, уж точно. Но никто из наших любимых никогда не хотел бы, чтобы мы оставались несчастными и одинокими, как и мы не хотели бы этого для своих любимых, я уверена.
— Верно, — согласился я, — ты права. Я знаю это. Но, думаю, у меня всё получилось неправильно.
Я опустил взгляд на Арчера. Он не смотрел на меня. Его руки были скрещены на груди, а взгляд оставался сосредоточенным на спинке пластикового стула перед нами.