– До Станции мы должны добраться примерно за три с половиной склянки, – сделала прогноз Тарквиния.
– А разве обычно не шесть? – спросил Рамиро. Неудивительно, что он чувствовал гораздо большую тяжесть, чем во время своего последнего полета.
– Этот москит предназначен для буксировки грузов, – объяснила Тарквиния. – Я сама на нем летала, когда в последний раз модернизировали Станцию. Я везла на нем целый жилой модуль блочной сборки, но обратно летела уже без внешнего груза. – Она соединила кончики шести пальцев, облаченных в перчатки, а затем, махнула рукой вперед, разводя их в стороны.
Тарквиния прокрутила карту на экране консоли, отобразив непримечательную пометку вдали от Станции. Корабль мятежников удалился на приличное расстояние и от своего места старта, и от Объекта; он двигался без какой-либо очевидной цели, хотя последние наблюдения показывали, что его скорость стала снижаться. Учитывая, что двигатели москита теперь были направлены в противоположную сторону относительно своего первоначального расположения, их выхлоп больше не достигал Бесподобной; если бы астрономы не знали, как москит двигался до этого, то никогда бы его не нашли. Рамиро бы с удовольствием взял на себя программирование второго беспилотного москита, который должен был разыскать первый и, врезавшись в него на максимально возможной скорости, уничтожить и себя, и врага, в то время как менее радикальное решение потребовало бы гораздо больших усилий и, исходя из его теперешней перспективы, оказалось бы куда менее приятным.
Рамиро не хотел, чтобы Тарквиния снова восприняла его слова как оскорбление, и поэтому сдержал настойчивое желание спросить ее о запасе воздуха для охлаждения. Чудесные устройства отдачи, созданные Карлой, не нуждались в топливе, поскольку единственным источником кинетической энергии москита был излучаемый свет, но в основе этого фокуса лежал частотный сдвиг, а отвечавшие за него зеркала все равно генерировали избыточное тепло. Чем выше мощность двигателя, тем больше воздуха требовалось, чтобы отвести это тепло в пустоту.
– О чем они только думали? – устало произнес он.
– Кто?
– Я о сторонниках Пио. Сначала мы слышим убежденные речи о страхе за наших потомков, а потом они неожиданно пытаются… сделать что? Провернуть какой-то обманный маневр с помощью Объекта?
– Обманный маневр? – Тарквиния задумалась над его словами. – Какую бы цель они не ставили, перепрограммируя москит, отозвать его, насколько я понимаю, они уже не смогут, даже если бы сами захотели.
Рамиро понял, что она имеет в виду; развертывание на поверхности горы системы коммуникации, способной установить связь с таким отдаленным объектом, явно выходило за рамки возможностей недовольного меньшинства.
– С другой стороны, у них, возможно, есть код отмены, который они могли бы нам предложить, – сказал он. – Что-то, что мы могли бы передать вместо них.
– Это возможно, – согласилась Тарквиния. – Либо они могли бы предложить нам непосредственно план полета. Эту штуку мы заметили по чистой случайности; возможно, они считали, что у них еще будут рычаги для ведения переговоров.
Рамиро пренебрежительно прожужжал.
– Некоторые люди совсем не умеют проигрывать.
– Вряд ли дело в этом, – сказала Тарквиния. – Дело не только в их гордости; мне кажется, они и правда напуганы. Я и сама не знаю, что бы сделала, если бы искренне верила в то, что все вокруг меня только что проголосовали за безумное предприятие, которое в буквальном смысле будет стоить нам жизни.
– Если бы ты искренне в это верила, у тебя были бы веские причины, – возразил Рамиро. – Ты бы попыталась убедить остальных, не забывая при этом, что и сама можешь ошибаться. Не было бы нужды применять силу.
Тарквинию его слова не убедили.
– Мы оказались в необычной ситуации. Сейчас у нас есть самые разные идеи о взаимодействии термодинамических стрел: какие-то из них обоснованы лучше, какие-то – хуже, но ни одна не дает однозначного ответа. А если нам не удастся привести к общему знаменателю все эти интуитивные представления – что тогда считать идеальным решением? Даже если бы мы добросовестно выслушали доводы друг друга, кто-все равно может решить, что впереди нас ждет тотальное уничтожение – а к тому моменту, когда доказательства не будут вызывать сомнений, времени на отступление уже не останется.