Рамиро молчал; ему было нечего предложить взамен. Если бы он обратился к Совету и помог им организовать защиту от блокираторов, то на кону оказалось бы еще больше жизней, которые мог унести удар метеора.
– Зачем? – спросил он, отбросив всякий намек на сомнения по поводу планов Джакомо. – Хватит и самого обрыва. Совет будет унижен и не победит на следующих выборах. Систему никогда не запустят вновь. Чего еще вы хотите?
Джакомо принялся рассказывать длинную и шумную историю о чьих-то распрях во времена его студенчества. Рамиро уже начал думать, что встреча окончена; доев свой ужин, он стал собирать крошки с тарелки.
Но затем история закончилась, и Джакомо обратился к нему.
– Это возможность все изменить, – прошептал он. – Наш единственный шанс. Сколько еще поколений будут вынуждены терпеть жестокость одних и тех же людей, удерживающих власть в своих руках? Смиряться с тем, что заключенных держат под замком без суда и следствия? Что мужчин воспринимают как каких-то второсортных существ, существующих лишь с одной целью? Обрыва недостаточно – мы должны понести реальный ущерб и испытать на себе хаос. Советники должны потерпеть такое фиаско, чтобы они уже никогда не осмелились ступить на Бесподобную. Пусть удирают на Эсилио и сгинут в своих личных крепостях. Через два дня наш мир изменится навсегда. Жалеть здесь не о чем. Но если мы хотим, чтобы наше время, наконец, пришло, придется заплатить за это свою цену.
Не в силах заснуть, Рамиро лежал в своей песчаной постели, разглядывая освещенную мхом комнату. Если герметичность труб, используемых для передачи сообщений, будет нарушена, их стенки, возможно, и выдержат. Совет бы заранее предвидел риск такого повреждения; они наверняка приняли меры, чтобы свести его последствия к минимуму.
Но более ранние строительные работы, которые велись вдоль оси, не предполагали, что внутреннее пространство когда-либо окажется в контакте с космическим вакуумом. Постфактум можно было укрепить стены и загерметизировать стыки. Но получившееся в результате лоскутное одеяло никогда бы не сравнилось со сплошным каменным корпусом, который для этой самой цели оставался нетронутым еще с момента запуска.
Если трубы не выдержат, обрушатся целые районы. Те, кто не окажется в открытом космосе, попадут под шквал ветра и обломков. Прежде, чем брешь удастся заделать, гора понесет такой урон и столкнется с таким хаосом, о которых Джакомо мог только мечтать.
Но какие еще есть варианты? В Рамиро еще теплилась слабая надежда, что если он обратится к Советникам, пообещав раскрыть подробности атаки, они согласятся на добровольное отключение системы. Может быть, упрямство, которое Грета продемонстрировала на публике, было лишь для отвода глаз.
Но чего же хотелось ему самому – победы Совета? Мог ли он в действительности рассчитывать на половину сценария Винченцо – считавшего обрыв блефом, призванным обличить диверсантов, – избежав перезапуска системы, вслед за которым гора бы еще на шесть поколений оказалась во власти этого гнетущего паралича? Своим поспешным признанием Агате он лишил аферу Тарквинии последней возможности убедить кого бы то ни было в том, что система передачи на самом деле не нужна. И если он был готов приговорить людей к жизни посреди эсилианской пыли и тьмы, то сколько из них предпочли бы умереть там, чем стать жертвой плана Джакомо?
Ему хотелось перемен. Хотелось растоптать Совет. Хотелось, чтобы мужчины, которые придут после него, не были всего лишь робкими миротворцами вроде его дяди, который с умилительной благодарностью хватался за навязанную ему роль, а затем всеми силами старался привить то же самое подобострастное мышление следующему поколению.
Какое бы решение он ни принял, на какую бы сторону ни встал, чьи-то жизни окажутся под угрозой, а кому-то будет суждено погибнуть. Все, что он мог – это заглянуть за этот горизонт и представить себе судьбу выживших. Одна дорога в лучшем случае приведет к позорному изгнанию оппозиционеров и поколениям тирании для всех, кто останется на Бесподобной. Другая – на какое-то время ввергнет всех жителей в пучину неурядиц и бед, но в то же время даст им возможность обрести свободу.
Глава 32
Агата перелистнула больше дюжины страниц, прежде чем поняла, что ее внимание улетучилось и она уже не понимает, что именно находится у нее перед глазами.
Она оттолкнула книгу, пустив ее по столу. Даже наткнувшись на одну из ключевых догадок, заложивших основу для изобретения Медоро, что она смогла бы сделать, имея в запасе всего полтора дня? Не собиралась же она построить волшебную машину, способную проникнуть прямо сквозь толщу камня и обратить систему передачи в пыль.