Она столкнулась с машиной, широко расставив руки и, поймав ее, крепко схватила. Вдвоем они кубарем полетели в сторону Бесподобной, и ударились о поверхность горы; камень оцарапал ее плечо, содрав ткань и кожу. Агата закричала от боли и попыталась нарисовать стрелку, которая бы унесла их подальше от Бесподобной, но ничего не произошло. Ее ранец исчез – от удара он разлетелся на кусочки, которые унесло в открытый космос.
Вокруг нее вертелся полукруг рассветных звезд. Взгляд Агаты был сосредоточен на машине, заключенной в ее объятия; она чувствовала слабые струйки воздуха, пытавшиеся вернуть блокиратор на прежний курс. Ей оставалось лишь приложить к нему всю оставшуюся мускульную силу в надежде, что этого хватит, чтобы вытолкнуть бомбу в космос и не дать горе попасть в радиус поражения.
После удара о гору ее левая рука была бесполезна, но ей удалось поднять ноги вверх и опереться ступнями о каменный контейнер. Наблюдая за вращением звезд, она пыталась мысленно настроиться на их циклическое движение. Наконец, оттолкнувшись от блокиратора ногами, она отбросила его прочь.
От отдачи ее тело с силой ударилось о поверхность камня. В тот момент, когда гора впилась в ее тело, она закрыла глаза.
Свет пронзил ее веки и наполнил ее череп. Объяв лучезарное сияние, Агата исчезла.
Глава 33
– Однажды у нас будет целая масса синтетических веяний, которые мы сможем внедрять при помощи фотонного устройства, – предсказала Маддалена. – Будут инструменты на все случаи жизни, но самым лучшим станет средство, заставляющее человека говорить правду.
– Таким вы видите будущее, да? Именно вы это вы вынесли из всего, что с наши произошло? – Рамиро замолчал; намеренно ли подначивала его Маддалена, или нет, не имело значения – его старания все равно были впустую. – Просто подпишите бланк освобождения, и я перестану путаться у вас под ногами.
– Слушание все равно состоится, – упрямо настаивала Маддалена. – Вы знаете, что мы можем привлечь ее как причастную к саботажу.
– Как скажете.
Маддалена спрыснула руку краской и поставила подпись. Выпустив на свободу, заключенных, которые дольше прочих провели в тюрьме без суда, Совет, даже в своих предсмертных муках, продолжал бороться за все более незначительные поблажки. Ни один из жителей горы не мог с уверенностью сказать, что именно совершила или не совершила Тарквиния, но четыре череды не вызывали особого отклика в сравнении с четырьмя годами, проведенными без суда и следствия. Несмотря на то, что у Рамиро были деньги для внесения залога, ему пришлось потратить все свое время, чтобы собрать необходимые восемь дюжин подписей незаинтересованных жителей, готовых заявить под присягой, что бессрочное заключение Тарквинии оскорбляет их чувство справедливости.
Он вышел из кабинета Маддалены и направился в тюрьму.
На посту охраны ему снова пришлось иметь дело с бюрократическими проволочками. Рамиро старался сохранять спокойствие, пока все поданные им документы подвергались тщательному изучению, которое сопровождалось жалобами и обращениями к фотонным записям – служащие пристально разглядывали их и никак не могли разобраться в том, что видели.
Весь этот маразм продолжался полсклянки, после чего охранник сообщил ему: «Теперь вам нужно просто подождать. Сейчас мы ее выведем».
Когда женщина вошла в комнату, Рамиро обратил внимание на ее походку. Если до этого на ней и были кандалы, то сейчас она не подавала ни малейшего вида. Он двинулся вперед и обнял ее.
– Ты в порядке?
– Знаешь, как говорят, – ответила Тарквиния. – Нет большей чести, чем пойти по стопам Ялды, матери всех узников.
Рамиро не понял, был ли в ее словах сарказм.
– Что ты слышала насчет обрыва? – спросил он, когда они вышли в коридор и направились вперед по соседним опорным веревкам.
– Взрывы у подножия горы. Люди то выходили в космос, то возвращались обратно. Сумбурная версия, которая дошла до всех остальных уже после того, как все закончилось – не более того, безо всяких подробностей.
– Две трубы получили брешь у основания, но их вовремя запечатали, – объяснил Рамиро. – У группы Джакомо были собственные блокираторы; будь их воля, они бы всю ось располосовали.
Тарквиния слишком долго обдумывала происходящее, чтобы удивиться их предательству.